Радужный кот. Виталий Олегович Лесков

открыл глаза.

      – Гриша, подточи – сказал Пипеткин и протянул малышу карандаш.

      Человечек ловко поднялся на ноги. Сам! И вёл себя как живой, сперва правда двигался неуклюже, ломано, но потом и вовсе стал как настоящий. Перешагнул через край шкатулки, взял своими маленькими ручками Лёхин карандаш, решительно вставил его себе в отверстие на животе и принялся крутить по часовой стрелке. Это, наверное, было не очень удобно, но он справлялся отлично, потому как карандаш уверенно вращался, а из щели в спине полезла ровная розовая стружка.

      Ребята стояли, как громом поражённые.

      – Это же… – протянул Димка, – это ж голем, да Лёха?

      Лёха кивнул. Вид у него был важный, как у генерала на военном смотре.

      – Тётка подарила, – объяснил Пипеткин. – Они в Институте там разные штуки делают.

      – Ах! – вздохнула Одуванчикова. – Я тоже хочу такого… и в Институт хочу!

      – А можно мне карандаш подточить? – спросил Давид.

      – Валяй, – разрешил Лёха. – Но он только меня слушается.

      Тем временем человечек уже закончил с Лёшкиным карандашом и сел по-турецки на парту. Петров торопливо достал из рюкзака пенал, расстегнул его, и дал голему какой-то маленький обгрызок.

      – Гриша! Точи, – велел Пипеткин.

      Голем тотчас подскочил и принялся точить. Обгрызок или нет, ему было всё равно, справился он на ура.

      – Ну тогда и я! – воскликнул Димка. – Можно?

      Он протянул человечку свой карандаш. Но голем зыркнул на Димку недружелюбно и вдруг сел на парту.

      – Чего это он? Григорий! Точи! – скомандовал Лёха.

      Но Григорий не двинулся с места. Тогда Димка слегка ткнул его концом карандаша. Человечек покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за карандаш обеими руками. Зло посмотрел на Димку, рванул карандаш к себе, и в следующее мгновение мёртвой хваткой вцепился в Димкин палец.

      – Ай! – закричал Димка. – Пусти!

      Но маленькие ручки держали крепко, вырваться не получилось. И человечек медленно потянул палец к точилке на животе, прямо к острому лезвию.

      – Стой! Придурок! Чё делаешь?! – завопил Лёха.

      Но голем не отпускал. Его нарисованные глазки налились злобой, он уперся как мог…

      – Да твою ж ты! – Димка свободной рукой ударил взбесившуюся куклу наотмашь.

      Голем перевернулся через себя несколько раз, сложился пополам и замер.

      – Лёха, блин… – мальчик оторопел от пережитого. – Ты чё, блин, с-совсем? Это ч-чё такое?

      – Это… – Пипеткин растерянно мигал на товарища. – Дим, извини. Фигня какая-то. Он бракованный, походу. Я тётке его отнесу.

      – Вот тебе и Институт… – глубокомысленно заметил Петров.

      Верка Одуванчикова грозно зыркнула на него, но ничего не сказала, а Димка… Димка подхватил свой рюкзак и, толкнув Пипеткина плечом, выбежал из класса. В душе его царил хаос. Он был зол, он был напуган. Лёха! Лучший друг, как он мог с ним так поступить?! Что за дебильная шутка?!

      «Ну ничего, Лёха, – думал Димка. – Я с тобой расквитаюсь, я тебе гуашью