Книга учёта пространства. Товарищ Эхо

огненная лапа.

      Мы глядим себя вокруг,

      Просыпаясь как бы вдруг.

      И десять небесных слоников

      Выстраиваются на подоконнике.

      И десять золотистых лучиков

      Выпрастывает солнце из-за тучек.

      Я лучом пронзён насквозь.

      И глубо́ко замерлось.

      Всё – души моей вода,

      Всё – бессмыслиц трын трава.

      И выходят небесные слоники

      На белые снежные подоконники.

      И собирают вершки и коренья,

      Чтобы сварить себе на потеху варенье.

      И десять золотистых лучиков

      Выпрастывает солнце из-за тучек.

      А бесцветные человечки

      Приходят в мои ладони, точно овечки.

      Я считаю их подряд:

      От последнего старичка до самых маленьких ребят.

      Я перемещаюсь шагами лунными, словно бантики.

      За мною след в след ходят лунатики.

      Надо мною десять золотистых лучиков

      Выпрастывает солнце из-за тучек.

      По лучикам небесные слоники

      Спускаются, шевеля хоботками тоненькими.

      И происходят разные события.

      Высыпаемся из мира ты и я.

      Только дятлы стукают в двери.

      Только спят безымянные звери.

      Все прохожие – в небо выхлопы сонные.

      Тесные, но с глазами огромными.

      Ходят снежными существами,

      Как Огу-багаги-ками.

      В коробок собирают всё, что само по себе лежит.

      А потом – одна только вода бежит.

      [контрабас над землёй]

      я лежал в траве, закрыв рукой свой левый глаз,

      мне виделось, что моё тело стало контрабас,

      и в его недрах завелась тысячелетняя косматая муха,

      и роилась в нём, роилась без стука и без звука.

      синие звери на этот раз ко мне приходили.

      звериное говорили, хороводы вокруг водили.

      и где-то в далёкой белой исландии скороговоркой

      им отвечала неразговорчивая рыба-селёдка.

      а потом я вскочил и оказался травы шире,

      и с высоты своего роста увидел всё-всё, что происходит в мире:

      разные потешные глупости уместились в мои ладони,

      я разглядывал их трещинки и про каждую всё понял.

      большие механизмы, вращая колёсами облаков,

      терлись о пуговицы, нашитые вокруг моих рукавов,

      круглых, как солнышко на небесном пузе,

      и в их вращении рождались и умирали люди:

      один за другим, выстроившись редкими рядами,

      рождались и умирали, размахивая руками, говоря языками.

      а потом я подпрыгнул выше самого последнего горизонта,

      и все струны мои завибрировали громко.

      играй, играй, моя струна, у меня будет два лица,

      я буду в этом звуке вокруг себя литься,

      то, что во мне, то и надо мной,

      скоро мы вместе снова ляжем и укроемся травой.

      [закат ахав]

      когда я сам по себе – звёздочка поднебесная.

      когда я молчаливый и мудрый лес… весь – дремучая чаща,

      маленькие