Стая для ведьмы. Эльвира Осетина

меня началась паника, но кричать было стыдно. Я просто тихо упиралась, пыталась кусаться, но вместо того, чтобы отпустить, Лешка просто наклонился и подхватил меня под коленки, а я оказалась у него на плече, в жутко неудобной позе, попой к верху! Хорошо хоть, в брюках сегодня была.

      Мы добрались до третьего этажа, он наконец-то меня поставил на ноги и открыл дверь ключом. Даже не дал мне снять верхнюю одежду, за руку завел в комнату и закрыл дверь на защелку.

      Я стояла в его комнате, оглядываясь по сторонам, вся взъерошенная, красная как рак. Ощущение было такое, словно я вернулась домой. Осталось только мамины пьяные вопли услышать, и услышала.

      – Сыно… ик! Ты хде… ик!

      Лешка вдруг как-то растерял весь свой боевой настрой. Побледнел, затем покраснел. Ему стало нестерпимо стыдно. Я его понимала, я чувствовала его стыд. Поэтому решила не заострять на этом внимания. Сняла пальто с береткой и шарфиком и, взяв их в руки, села на кресло возле компьютера.

      – Ты хотел поговорить, – несмело начала я.

      Он начал раздеваться сам – снимать верхнюю одежду, медленно, слушая вопли матери. Я видела, как сжимаются его кулаки до белых костяшек. А мать все никак не успокаивалась. Начала даже в дверь долбиться. И всхлипывать.

      – Тебе нужно выйти, только так она успокоится, ты же знаешь, – пришлось говорить тише, не хотелось бы еще и в свой адрес что-нибудь от пьяной женщины услышать, с нее станется гадость какую-нибудь сказать.

      Лешка одарил меня таким гневным взглядом, что я невольно сжалась. Черт, лучше заткнуться. Иначе он меня тут сейчас прибьет.

      Парень все же вышел, я слышала, как мать продолжала что-то причитать, возмущаться, а потом услышала ее визг. Господи! Он что, ее там убивает? Вскочила и выбежала из комнаты, пальто не глядя кинула на кровать. Мать кричала из ванной. Лешка поливал ее холодным душем прямо в одежде и не давал ей выбраться. Она визжала, кричала и материлась. Я понятия не имела, что мне делать. Но нужно было вмешиваться, так нельзя, она все же его мать, да и живой человек, это же унизительно, в конце концов!

      – Алексей! Прекрати! – закричала я что есть силы.

      Он действительно прекратил, даже не смотря на меня, выключил душ и, опять схватив меня за руку, обратно увел в комнату. Но, кажется, все-таки на мать это подействовало. Даже удивительно, но она притихла. Зато теперь Лешка весь свой гнев решил обрушить на меня. Швырнул меня на кресло и навис надо мной.

      – Говори! Что все это значит! – заорал прямо в лицо.

      Я хотела отодвинуться, перебирая ногами, кресло ведь на колесиках, но он не дал мне это сделать, вцепился руками в подлокотники кресла.

      – Я просто письмо… передать… – Блин, какой он страшный в гневе!

      – Врешь! Тебя он послал, да? Думает, откупится? Кто ты ему? Ну, говори!

      Он так приблизился ко мне, что я вся вжалась в спинку кресла и, зажмурившись, все же выпалила:

      – Мне сон приснился.

      – Какой, к черту, сон?! – закричал прямо в лицо.

      Я вся слилась со спинкой кресла, вцепившись в подлокотники, даже в пальцах заломило.

      – Ну!

      И я решилась. Держать все это в себе не было уже сил.