Не эра для драконов. Сборник рассказов. Даниил Широков

от моих рук. Исключая предателя.

      Я… Наверно, пришла пора подвести итоги.

      Я прослушал каждый плейлист каждого члена отряда.

      У Володьки отличные старые песни, я тут успел стать фанатом «Кино» с «КиШом».

      У Совы японские, металл или рок. Качает. Ещё б я понимал, о чём в песнях речь.

      У Кравченко всякие ремиксы и попса с рэпом. Что-то понравилось, что-то не очень. Вот особенно «Фотографирую закат» показалась душевной. Так поёт парень, так поёт…

      У Рябчика старые, английские. Beetles… «Yellow submarine, yellow submarine…»

      У Ятагана оказалось больше всех. Linkin Park, Queen, Blink-182, немного ДДТ и Наутилуса. Когда он вновь потерял зрение, то в одном из кругом признался мне, что музыка – единственное, что позволяло ему идти дальше. Ха, старик.

      Он всегда умирает так трагично…

      Ятаган единственный, кто стойко выдерживает любое давление. Кроме меня, но я тут уже не первое столетие варюсь. Он никогда не сходит с ума, никогда не поднимает оружие против товарища. Сталь, а не мужик.

      Впрочем, я могу понять и остальных. Если бы у меня начали проявляться те же симптомы, то я б, наверно, загнулся точно также. Загибался бы, из раза в раз.

      Мы с Володей как-то разговорились. Ну, как как-то – раз семьдесят так точно эту тему поднимали. Про течение времени, имею в виду. Я поделился с ним странным ощущением тут, в кратере. Володька предположил, что время тут как бы замедлено. Очень сильно. Поэтому и приборы сбоят. Интересно, сколько тогда времени прошло снаружи? Я тут уже столько раз умирал.

      Может, хотя бы неделя? Весомый срок, чтобы послать спасательный отряд. Хотя… Может, оно того и не стоит. Если я не смог выбраться за тысячу лет, то может, ну его? Атомной бомбой, да весь кратер со всеми тенями, лабораториями и экпериментами нахрен, в пепел!

      Что ещё? Ну, из достижений – я научился убивать тени. Их не могут повредить пули, но если нечто «родное» им коснётся их туловища, они тут же рассыпятся в чёрный пепел. Проще говоря, их уязвимое место – бейджики. Одно попадание туда, и тень исчезнет. Только попасть ещё надо умудриться – даже Кравченко едва справляется. Чёрт знает, как это работает. Главное, что работает.

      Время, время.

      Надо что-то сделать с этим временем. С этой разницей в одну минуту между моей смертью и моим проходом на десятый этаж, к лаборатории. Я думаю об этом далеко не в первый, и далеко не в тысячный раз. Но так до сих пор и не смог родить решение.

      Я…

      Напивался столько раз, что от тех кругов оставались только каракули в дневнике.

      Скурил столько сигарет, что умер бы тыщу раз от рака лёгких.

      Столько раз убивал Рябчика, что даже это перестало давать отдушину.

      Я только смотрю, как мои ребята умирают, сходят с ума и оказываются поглощены этим местом.

      Научился у Кравченко молитве за спасение души. Он, когда жена с детьми погибли, пару лет ходил в церковь. Потом перестал. Говорит, бесполезно. Лучше уж тут, в заднице мира, колупать пещеры.

      Ещё я искал поломку. Ту, о которой сообщили, до всей этой заварушки