Не эра для драконов. Сборник рассказов. Даниил Широков

или излишне жестоко.

      От ментального состояния Совы зависят жизни Володи, Ятагана и меня.

      Кравченко нельзя оставлять наедине с Володей или Ятаганом. Кто-то из троих неизбежно умрёт от рук другого к шестому этажу.

      Тени наполняют этаж за этажом, как вода набирается в ведро. Чем дольше я жду, тем больше их будет на верхних этажах. И, что парадоксально, меньше – на нижних. Тени не пользуются искусственными или природными подъёмами/спусками.

      Если не отправиться к десятому этажу сразу же после попадания на девятый, все, кто идёт со мной, исчезнут или умрут.

      Никто из «Альфы», кроме меня, не сохраняет воспоминания из предыдущих кругов.

      Если Ятаган жив к концу второго дня и мы НЕ на восьмом этаже, он уже мёртв.

      Подрыв кратера неизбежно приводит к перезапуску круга.

      «Ящик Пандоры».

      Записи личного интеркома из предыдущих кругов могу прослушивать только я. Для остальных чёрный ящик – пустой.

      Мне нельзя сходить с ума. Может, у меня здесь вечность. А может, эта попытка – последняя. «Альфа» выживет. Любой ценой.

      – Личный интереком. Позывной. Рыцарь. Один. Спецотряд «Альфа». Запись. Номер. Один. Сделана. Ошибка. …нут. Назад. Воспроизведение…

      Скрип помех. Голос Лихачёва, посмеивающийся. Тем не менее, он наполнен теплотой и умиротворением.

      – Эй, лейтенант, а ты знаешь, что включать… «Раньше в твоих глазах отражалась ночь… Теперь, когда за окнами ночь – твои глаза спят!»… Ну-ка… Ну-ка давай что-нибудь ещё. Лейтенант! Кому приказ отдал?..

      Никто не отвечает капитану. Только скрипят и шуршат помехи в интеркоме, да играет в динамиках скафандра известная музыкальная группа.

      – «Это был новый день», Володька… В нём тебя нет…

      Звук, с которым падает стеклянная бутылка на каменный пол. Звук, с которым она катится в сторону, подальше от записывающего устройства.

      – А ты до сих пор в старом, там нет… Никаких прег… рад…

      Некоторое время слышна только музыка. Затем она прекращается, и Лихачёв тяжело вздыхает.

      – Тёмка… Василь'ич… Где же ты ходишь, старина, когда я тут… Подыхаю. Каждый. Сраный. Раз. И эта минута! Грёбанная минута! Сначала я подыхаю, а потом достигаю десятого этажа! Это вообще как?!

      Сквозь шорох и помехи слышны всхлипы.

      – Отряд… Володька, Сова… Ятаган… Кравченко… Простите меня, отряд «Альфа». Я больше не знаю, что попробовать. Я умирал на каждом этаже. Умирал по-разному. Умирал с вами. Умирал один. Оставлял вас на втором этаже, сам убегал, пытаясь добраться до десятого. И ведь добирался. А всё одно…

      Пауза. Скрип помех, нарушаемый всхлипами капитана Лихачёва.

      – Так легко свою жизнь я ещё не отдавал… Млять, я её вообще не отдавал! Короче, ублюдки, которые всё это сделали…

      Голос капитана совсем близко, словно он поднёс интерком к губам.

      – Я найду вас. Я выберусь отсюда. И вы все, нахрен, умрёте. Не важно, сколько у меня попыток. Хоть вечность, хоть бесконечность!

      Запись, в последний раз разразившись шелестом помех, останавливается. Руки младшего лейтенанта Ирины Уваровой дрожат, едва удерживая дневник, пролистанный до середины.

      – Ира,