Требуется Сын Человеческий. Игорь Викторович Умнов

редко где встретишь. Кстати, хочу Вас обрадовать, больше можете не беспокоиться в плане своей безопасности, маньяка сегодня ночью мы ликвидировали. Как он кричал, как он кричал, несчастный! Когда мы вскрыли тело, я даже ему зеркало поднёс, чтобы он на свои внутренности перед смертью полюбовался. С наслаждением в ад отправился, без колебаний.

      Я решил, что настал и мой черёд без всяких колебаний явить наконец этому проклятому соглядатаю свою божественную сущность.

      – Ну что Вы, господин Версо! – Ловьяди даже прикрыл глаза, чтобы яркий свет, исходящий от моей возбуждённой наготы, не ослепил его. – Если бы я только знал, я бы зашёл позже. Уверяю Вас, это недоразумение, я готов перенести занятия. Ну нельзя же в таком виде к детям!

            Пропуская мимо ушей все глупые увещевания, я в молчаливом негодовании натянул на себя брюки, облачился в сорочку и уже готовился собственными силами повязать галстук.

      Моя решимость и гнев не на шутку испугали директора. Он никак не ожидал, что его опрометчивая попытка «застукать меня с поличным» выйдет для него таким конфузом.

      – Ну хотите, я сам! – истошно закричал Ловьяди.

      – Сам? – переспросил я и, не церемонясь в средствах, тут же стал снова расстегивать брюки.

      – Сам проведу Ваш урок, господи Версо, – с огромным трудом закончил свою мысль директор.

      «Выкрутился», – с сожалением констатировал я.

      – Спасибо, что напомнили мне о моей миссии, – тон мой был суров и непреклонен. – Теперь ничто меня не остановит в желании отдать свой долг обществу.

      – Но нельзя же так сразу, – Ловьяди, пританцовывая, закружил вокруг меня юлой. – Сначала завтракать, непременно завтракать…

      Как лакей, всегда и во всём желающий угождать хозяину, всем своим уничижением он как бы извинялся за прежнюю нерасторопность:

      – У нас в школьной столовой отличный итальянский кофе, затем в бассейн, спа-процедуры, перед уроком Вы должны как следует расслабиться, господин Версо.

      – Расслабиться!? – зло переспросил я.

      – Я не об этом, – торопливо прикрыв рот ладонью, спохватился мой камердинер и одновременно директор, по ходу пьесы объединившиеся в одно лицо, – в таком возбуждённом состоянии руководство школы не имеет права допускать преподавателя к выполнению его непосредственных обязанностей.

      – У меня отличное состояние, – официально уведомил я начальство, – инфекционных заболеваний нет. Вот справка.

      Я достал из внутреннего кармана пиджака, с которым благодаря «заботам слуги» никак не мог отождествиться, какую-то бумажку и сунул её суть под нос директору.

      – Если сомневаетесь, вот, можете у неё спросить. – И я ткнул перстом в лучезарный лик Марии. Затем резко дёрнул дверную ручку и вытолкнул Великого Обломиста в обшарпанный коридор. – А теперь сделайте милость, господин Ловьяди, немедленно проводите меня в класс.

            По дороге на урок он мне чуть ли не руки целовал, так испугался моих ответных действий. От его поцелуев у меня пересохло в горле и пришлось всё-таки