ПоэZия русского лета. Владислав Русанов

нигде.

      Красное солнце лежит на чёрной воде.

      Это я не вернулась

      В беспорядок московских улиц,

      Это я застрелена под Донецком,

      Это я лежу под Камышевахой,

      Это я хочу говорить, но не с кем,

      Это я узнала пределы страха.

      Это я засыпана в землю, и никто меня не назвал.

      «Грады» бьют на выход, пора в подвал.

      Подарил апельсин мне Сашка Урал.

      Я не знаю, откуда он взял его на войне,

      Я не знаю, почему – мне,

      Но вот он лежит, оранжевый —

      Завораживает.

      «А всё-таки начнётся посевная…»

      А всё-таки начнётся посевная,

      За танками поедут трактора,

      И мы, возможно, доживём до мая

      И выйдем со двора.

      Фуфайку зимнюю повесивши на гвоздик,

      Пойдём в чём были в мае под дождём.

      И может быть, зайдём к соседям в гости

      И беленькой нальём.

      Они лежат – хохол, москаль, еврей

      В одной воронке, с подписью «Здесь люди».

      И залпы постсоветских батарей —

      Последние салюты.

      И Боже мой, никто не виноват,

      И завтра принесут гуманитарку.

      И старый друг отложит автомат

      И на письмо приклеит марку.

      «Схерали, говорит, они герои…»

      Схерали, говорит, они герои,

      Они ж там – из окопа не успели.

      А это я захлёбываюсь кровью,

      Чужой, чужой захлёбываюсь кровью,

      И бьёт арта по дышащей по цели.

      Холодный март, бессмысленная высь.

      Вот имена, пожалуйста, молись.

      Я здесь не женщина, я фотоаппарат,

      Я диктофон, я камера, я память,

      Я не умею ничего исправить,

      Но я фиксирую: вот так они стоят

      Ещё живые, а потом не очень.

      Я не рожу зеленоглазых дочек.

      Когда пожар – звоните ноль один.

      Поднимет трубку нерождённый сын.

      Вы там держитесь, но спасенья нету.

      Летят, летят крылатые ракеты.

      Мы смерть, мы град, мы рождены для боя,

      Мы станем чернозёмом, перегноем

      И птицами в весенней тишине.

      Схерали, говорит, они герои.

      Чего ревёшь, не плачь, ты на войне.

      «И пока небосвод от снарядов стонет…»

      И пока небосвод от снарядов стонет,

      Некому поплакаться, помолчать не с кем,

      И приходит дед, заваленный в доме

      О году пятнадцатом, под Донецком.

      На рассвете этом, медвяном, дынном,

      Он пришёл, лишённый тоски и страха,

      И стоит у околицы белым дымом.

      Прозревая Харьков и Волноваху.

      А чего, говорит, что ли, снова бомбы,

      Не пойму, кому от этого легче.

      Навели бы мир, отстроили дом бы,

      За меня бы в церкви поставили свечи,

      Потому как умер я неотпетый,

      Хоронили в спешке под минным роем.

      Это век становится волком, это

      Сами мы становимся сталью с кровью.

      Это русский хтонос, его железо,

      И