За границей Восточного Леса. Полина Сутягина

приметы, – усмехнулся левый.

      – Да… на груди был красный камень.

      Лицо вопрошавшего посерело.

      – Тогда можешь не пытаться искать ее.

      Ригзури вскинулся:

      – Почему?.. Кто он?

      – Это был Жрец, – ответил раб.

      Ригзури не отрывал взгляда от мужчины. Периодически юношу пытались ощупать проходившие мимо. Он только отмахивался. За что получил удар от работорговца.

      – Говори! – яростно прошептал Ригзури, – какой жрец? Какой веры?

      – Ты не знаешь Жрецов? – усмехнулся раб. – Из какой глуши тебя только выловили… – И после паузы добавил: – Жрецы… они правят этими землями. Можно сказать так. Но сами здесь не живут. Время от времени они забирают к себе девушек. Увозят их на кораблях в холодное море.

      Он посмотрел вниз, поморщился, что-то вспоминая. Сглотнув, продолжал еще тише:

      – Когда я был мальчишкой, они забрали мою мать… Отец пробовал искать ее. Такой же неугомонный. Не знаю, как ему вообще удалось найти… Но он говорил, что нашел ее мертвой. Она не была убита, но это была не она. Не та женщина, которую он знал, может, не человек вовсе… Он почти ничего не рассказывал. Но я помню тот ужас и отчаянье в его глазах…

      – Нет… – прошептал Ригзури. – Нет! – повторил он тихо и твердо. – Я ее найду.

      Глава 2. Рабы

      Солнце поднялось в зенит, и над площадью нависла знойная жара. Она мучила не привыкшего к пребыванию на открытом солнце Ригзури. Терзала его и жажда. Рабов напоили лишь раз в этот день – когда выводили с корабля.

      К веренице приблизилась женщина средних лет. Держалась она прямо и слегка надменно, уверенно занимая свою позицию в этом мире. Платье ее довольно простое и строгое было скроено из качественной ткани и, как мог бы отметить человек этих мест, дорогой, поскольку такого рода материалы привозились исключительно морем. Широкая шляпа из тонкой соломки с кружевными лентами скрывала голову и лицо покупательницы от становившегося невыносимым солнца.

      Она внимательно осмотрела Ригзури и, повернувшись к работорговцу, прохаживающемуся вдоль ряда, уточнила цену.

      – Пять монет, – ответил тот.

      Дама недовольно поджала губы и снова бросила взгляд на юношу.

      – За что здесь пять монет? Он же сдохнет под нашим солнцем за неделю! Я вам милостыню можно сказать подаю, покупая его! Две монеты, и не серебряником больше!

      – Госпожа, – развел руками и криво улыбнулся этот хмурый и грубый человек, произнесенное «госпожа» так не шло к его облику, что могло показаться почти комичным, если бы хоть кому-нибудь из присутствующих было до смеха.

      – Это отличный крепкий малый! Вы бы видели, как он сражался, когда мы его брали!

      – Хм… так у него еще и дурной нрав, – сказала женщина, слегка отворачиваясь и делая вид, что собирается уйти.

      Работорговец ловко обогнул ее:

      – Ладно, только ради такой прекрасной госпожи – четыре монеты, и в подарок отдам вот этого! – и он кивнул в сторону