Дыши. Барселоника

до боли схожий со звуком периодически ломаемого ему Джанджей хребта, немного вернул его на грешную землю.

      Официантка пялилась сквозь него пустым взглядом, как марионетка подергивая головой и делая слабые попытки то ли разреветься, то ли уйти в психоз.

      Шиза, накрывшая в этот раз не его, отчасти временно сняла тревогу Антона.

      – В порядке? – пробормотал он с трудом.

      Девушка все так же рассредоточено покачала головой.

      Конечно, нет, идиот! Не видишь? У нее приступ.

      Антон, сконфуженный собственной глупостью, наклонился, чтобы собрать осколки, что с его дрожащими пальцами и расфокусированным взглядом получилось далеко не с первой попытки.

      Почему она продолжает стоять над ним? Могла бы помочь. Он уже уколол палец.

      А вдруг она шизофреник?

      – Ты тоже шизофреник? – Антон поднялся, вручая ей горку осколков.

      Девушка хлопнула пару раз глазами. Удивление и обида в ее взгляде мгновенно вытеснили прежний ступор.

      – Нет, конечно, придурок, – прошипела она, сжимая поднос, словно шею Антона. – Я всего лишь увидела призрак своей глупости в этих патлах.

      Девушка развернулась и убежала.

      Ну вот.

      Он надеялся обнаружить союзника, а нажил очередного врага.

      Это уже тянет на талант.

      Антон некоторое время постоял, переминаясь с ноги на ногу. Может, ему следует найти ее и извиниться?

      Разумеется, он не считал шизофрению оскорблением.

      Раньше она и правда виделась проклятием хуже чумы. Но по прошествии долгих лет одиночества в собственном сумасшествии, что закончились приходом Джанджи и полной капитуляцией сил на сопротивление, шизофрения трансформировалась в нечто, что приходит вслед за принятием.

      Фактом неидельности мира, что лишил иллюзий на спасение.

      Ты выброшен за борт и наблюдаешь хаотические движения людских масс.

      Сначала с завистью, затем со скукой, после со смирением.

      Краски в голове меняются. Смыслы меняются.

      Реальной остается только Джанджа.

      Шум уносит ветер.

      И тут внезапно такой подарок: другой псих на расстоянии пары залов кафе. Кто-то, кто может разделить его видение мира. Это вызывало восторг. Точнее ужас.

      Антон спросил у подошедшей со шваброй сменщицы, куда делась ее подружка.

      Официантка, сама на грани нервного срыва, сначала хотела заехать Антону шваброй в лоб, но затем вспомнила, что в день Гая Фокса все сумасшедшие святы и неприкасаемы. Поэтому раздраженно кивнула на дверь подсобки.

      Несправедливо избежавший возмездия за грязный пол, счастливый святой помчался в указанном направлении.

      В подсобке не горел свет. Антону это показалось добрым знамением: все адекватные люди, разумеется, не сидели бы в темноте. Значит, его новая знакомая и правда псих. Может, она сама еще об этом не знает.

      Антон посчитал за священную миссию ее ненавязчиво к этой правде подвести.

      Не так, как это когда-то сделала его мать.