Дыши. Барселоника

графический художник.

      Я подавилась чаем.

      – Кто? Что? Ты? Кгхм!!

      Антон испуганно застучал мне по спине.

      – Пожалуйста, не умирай. У меня начнется приступ, – бурчал он, со всей силы заходя мне ударами по позвоночнику.

      Я с трудом отползла к плите, исходя слезами от чая не в том горле.

      – Ты шо творишь? Ребенка своего тоже будешь спасать избиением? – прохрипела я оттуда.

      – Я сделал что-то не то? – пробормотал этот спаситель человечества. – Прости, я… Просто давно не дотрагивался ни до кого реального. А с собой я груб.

      – Еще раз тебе говорю, подумай раз с пятьсот, прежде чем смотреть в сторону детей!

      Антон отшатнулся, будто от удара. Взгляд его потух.

      Мне даже стало почти стыдно за свои слова.

      Почти.

      Не скажи я их – винила бы себя за покалеченную психику какого-нибудь абстрактного ребенка.

      – Но ты ведь…

      – Что?

      Я подняла на него хмурый взгляд.

      Он выглядел таким… невинным. Блин. На таких нельзя долго злиться.

      – Ты ведь хотела вылечить меня своим пловом.

      – Ты хренов манипулятор.

      – Ты сможешь вылечить меня своим пловом?

      У него были такие красивые голубые глаза.

      Я тут же вспомнила, как в годы юности, лучшие годы своей жизни, я мечтала кормить его пловом до посинения.

      – Конечно, – вздохнула я и упала обратно на стул. – У меня все схвачено, чо. Вэлкам ту плов-хаус «У тётушки Ладушки». Накормить и вылечить любого русского – предназначение нашей восточной души.

      – Ты красивая и молодая, не называй себя «тётей», – попросил Антон, хмурясь.

      – Не делай мне комплименты, – тут же огрызнулась я. – Мы здесь не за этим.

      – А за чем?

      Хм, действительно.

      Я посмотрела на изображение Будды на одном из календарей за позапрошлый год, висящим на стенке.

      Мы здесь – чтобы перестать плодить иллюзии. Относительно своей дальнейшей счастливой жизни.

      – Ну, если коротко, я быстро порешаю твои проблемы – и направлюсь на тот свет с чистейшей кармой, – буркнула я, отворачиваясь. – У меня все схвачено. Пусть только попробуют вернуть меня обратно.

      Жрец

      Антон зажмурился, и его сердце пропустило удар. Он тут же начал судорожно вспоминать имена.

      – Эльза. Элайджа. Эванесса.

      Хм. А есть такое имя?

      Лада скептически наблюдала.

      – Ты перечисляешь имена, чтобы не уйти в психоз?

      Она была умна, эта официантка.

      – Почему ты хочешь умереть? – Антон покачал головой. – Здесь ведь так…

      – Чудесно? – перебила она с издевкой. – Если скажешь, что на Земле жизнь – зашибись, я тебя все-таки пристукну.

      Антон помотал головой.

      – Я не хотел говорить, что здесь хорошо.

      – Потому что это лютая ложь, – поддакнула Лада.

      – … я просто хотел сказать, что… – Антон прикусил язык, чуть не сморозив глупость про смертный грех. – Ну, все не так плохо. Наверно. Ты не выглядишь смертельно больной.

      – Но