Избранное. Владимир Павлович Максимов

окно, разрушая полумрак почти до середины комнаты, где стояла ёлка.

      Мне хотелось, чтобы кто-нибудь из наших одноклассников, танцующих ближе к окну, догадался и задёрнул тяжёлую – от потолка до пола – оконную штору, раз уж нельзя погасить этот настырный фонарь.

      – О чём ты думаешь? – тихо спросила меня Бета.

      На своих высоких каблуках-шпильках она стала на их длину, то есть сантиметров на десять, выше меня. И было как-то непривычно смотреть на неё снизу вверх.

      – О фонаре… Вернее, о тебе, конечно, в основном, – немного замешкавшись, весело ответил я.

      – Врёшь, как обычно, – улыбнулась Бета. – Интересно, всем врёшь или только мне, а?

      В тёмных Бетиных локонах, серпантином обрамляющих лицо и в её гладко зачёсанных на прямой пробор иссиня-чёрных волосах (в манере начала девятнадцатого века, по типу «аля Наташа Ростова, первый бал», который с такой подробностью разбирала с нами в классе учительница литературы) виднелись разноцветные кружочки конфетти.

      Локон то укорачивался, то удлинялся, пружиня в ритме танца и щекоча мне висок. А от Бетиной щеки, тёмный румянец на которой был виден даже в этом цветном полумраке, пахло яблоневой свежестью. И когда мои губы «невзначай» – для чего мне пришлось привстать на цыпочки – коснулись её щеки, я почувствовал такую же яблочную упругость и прохладу кожи, как будто Бета только что пришла с мороза.

      Мимолётного прикосновения моих губ к её щеке она, казалось, не заметила…

      – А ты о чём думаешь? – спросил я её.

      – О многом…

      – Ну например?..

      – Я… вдруг вспомнила, как ты мне прилепил эту, казавшуюся мне тогда такой дурацкой, кличку – Бета… Я, честно говоря, не думала, что она ко мне прирастёт. А теперь мне даже нравится… БеТа, – нараспев произнесла она. – Есть в этих звуках что-то от имён английской знати…

      После её слов мне сразу же припомнился тот яркий, солнечный, весёлый и с грустинкой день: Первое сентября…

      Весь наш выпускной 11 «Б» после Первого звонка – для нарядных первоклашек – нового, а для нас уже последнего учебного года уселся за свои вновь покрашенные парты.

      Наша «классная!» руководительница Анастасия Дмитриевна, с серебринками седины в аккуратной тугой причёске, ввела в класс «новенькую», в ослепительно белом школьном фартуке, девушку с длинными распущенными чёрными волосами.

      – Вот, познакомьтесь, ребята. Это Белокрылова Таня. Она приехала в наш сухопутный город из Владивостока, с берега океана, можно сказать. И будет теперь учиться с вами. Садись, Таня, на свободное место.

      «Новенькая» села на пустующую последнюю парту среднего ряда. Я тоже сидел «на Камчатке», но только в третьем ряду, у окна.

      Когда Татьяна садилась на место, она взмахнула головой и её волосы, вначале распустившись чёрным крылом, упали ей на спину.

      «Чернокрылиха», – на первой же перемене каких-то совсем необязательных первосентябрьских занятий окрестила «новенькую» в кругу своих подруг, с ревнивым чувством уже бывшей первой красавицы, «прима» нашего класса