Домовушка. Екатерина Шитова

сразу, как только он родится. Зачем ты тратишь шерсть и вяжешь эту одежду?

      Алена убрала руки от лица и посмотрела на мать большими глазами, наполненными тоской.

      – Не знаю, – выдохнула она, – можно было бы положить все это вместе с ним в одеяльце.

      Мать зло схватила деревянные спицы и одним движением переломила их пополам.

      – Хочешь, чтоб тебя камнями закидали? Наши люди это умеют! Спроси-ка вон у своей Кукулихи. Лечила она одну такую, опозоренную… – тихо и зловеще проговорила Фаина, – Лечила, да не вылечила! Также хочешь?

      – Нет, мама, я так не хочу, – заплакала Алена.

      – Тогда делай то, что я тебе велю. Вот кудель, вот прялка – садись и пряди. Может, твой выродок от этого пуповиной обмотается. Если пуповина шею хорошенько сожмет, тогда и нам грех на душу не придется брать.

      Женщина вышла из комнаты, а Алена села на лавку, поставила возле себя прялку, взяла в руки веретено и принялась прясть. По лицу ее без остановки текли горячие слезы. Ей впервые стало жаль своего еще нерожденного ребенка.

      ***

      Приближался день родов, и Алёна все чаще волновалась. Живот вырос такой большой, что, казалось, кожа на нем вот-вот лопнет. Спать было неудобно, спину невыносимо ломило и постоянно хотелось есть.

      Алёна старалась не думать о том, что будет после того, как ребенок родится. Мать дала ей понять, что она сумеет от него избавиться. Но когда ребёнок пинал её ножкой под ребра, у Алены трепетно екало сердце. Она стыдилась этого и гнала от себя нежные чувства. Этот ребёнок – ошибка, он не заслуживает любви, он может испортить ей жизнь. Так говорила мать, и Алёна послушно соглашалась с ней.

      В один из зимних дней Алена, как обычно, пряла у окна. В небольшие просветы между ледяными узорами было видно, как из труб домов дым поднимается кверху. Алена давно не была на улице, и ей очень хотелось выйти, вдохнуть полной грудью морозный воздух и почувствовать аромат печного дыма, которым пахла деревня зимой.

      Устав прясть, Алена отодвинула в сторону прялку, встала, потянулась, разминая затекшую от долгого сидения спину и почувствовала ноющую боль внизу живота. Она заволновалась, но попыталась успокоиться. Живот в последнее время часто болел, но роды все не начинались. Может и теперь пронесет.

      Алёна подошла к окну, сплошь покрытому причудливыми ледяными узорами, и стала водить по шершавым изогнутым завиткам пальцами, прислушиваясь к собственным ощущениям. Внезапно она услышала странный звук – как будто что-то лопнуло внутри, и сразу же по ее ногам потекла тёплая жидкость. Алёна в растерянности смотрела на прозрачную лужицу, быстро растекающуюся по полу, думая, чем ее затереть. Вскоре острая режущая боль пронзила низ живота. Алёна всхлипнула, задержав дыхание, а когда боль отступила, она вздохнула с облегчением. Но через несколько минут боль снова вернулась, только в этот раз она была сильнее.

      Алена, схватившись за живот, подошла к двери и прислушалась – мать снова была на кухне с соседкой, и они о чем-то разговаривали. Выйти она не могла. Очередная схватка заставила Алёну упасть на колени.