А за околицей – тьма. Дарина Александровна Стрельченко

прислушаться. Замерла. Вдохнула, затаилась. Выдохнула едва слышно:

      – Нет.

      А Обыда вдруг ответила ровно и нисколько не зло:

      – Ну и ладно. Всему своё время, почувствуешь ещё. А Тишину запомни. Услышишь такую снова – так и знай: конец близко.

* * *

      – Что, поколдовала твоя девчонка? – перешагнув порог, осведомился Бессмертный.

      Вуму́рт[15], отряхнув кафтан, прошмыгнул следом. Обыда сунула водяному полотенце, озабоченно покосилась на Кощея:

      – Сильно было слыхать?

      – Ещё как! – засмеялся Вумурт, вытирая лоб. – Русалки мои до сих пор дрожат.

      – А вроде не дольше мига, – покачала головой Обыда, вытаскивая из-под стола сосновую лавку. – Садись, батюшка. А ты не мокри мне тут, еле плесень вывела с того раза!

      Вумурт стыдливо улыбнулся и устроился на бочке с соленьями. Просительно протянул:

      – Огурчиком дашь похрустеть, Обыдушка?

      – Сейчас всё съешь, а зимой что твои русалки жрать будут? Водоросли сосать, ивняк глодать?

      – Один огурчик, Обыдушка, голубка!

      – Какая я тебе голубка, – фыркнула Обыда, ставя на стол чашки. На белой скатерти выросло широкое блюдо, наполнилось перепечами[16] с мясом. Рядом Обыда поставила плошку со сметаной. Вумурту, который уже вздумал пустить слезу, по носу ударил солёный огурец.

      – Вот спасибо! – засвистел водяной и принялся обгладывать вялую шкурку.

      – Только так и заставишь молчать, – вздохнула Обыда. – Ты зачем его с собой притащил, батюшка?

      – Так жаловался, что русалки после Тишины никак отойти не могут, не поют, на цветы не смотрят. Пристал ко мне: пошли да пошли к яге, пусть какую мазь даст.

      – Да какая мазь! Вся мазь с его склизких девчат стечёт, – хмыкнула Обыда. – А ведь всего-то нитку Ярина порвала.

      – А сердцевина какая? – спросил Кощей.

      – Да какая – обыкновенная самая. Жи́ла мышиная да колдовства чуток.

      – Точно ли? Ничего не перепутала?

      Обыда нахмурилась, замахнулась на Кощея:

      – За дуру старую держишь? Я пока ещё ниток не пу…

      Моргнула. Замерла. А затем, забыв про Вумурта, вовсю шуровавшего в бочке, бросилась к сундуку. Перебрала мотки и катушки, вытащила давешний клубок. Виновато произнесла:

      – Ниточка из Идниной[17] тетивы. Вот что это было. Вот почему так долго порвать не могла, а я уж решила – совсем девочка бездарь.

      – Я тебя за дуру не держу, – выждав, степенно ответил Кощей. – Сама знаешь, я тебя самой умной из всех яг считаю. Но, видно, отвыкла ты с Марийкой-то за мелочами следить.

      Обыда промолчала. Невидящим взглядом посмотрела, как в прозрачном животе Вумурта булькают огурцы. Вздохнула.

      – Да уж. С Марийкой-то хлопот почти не было.

      – Поздно плакать, – икнув, влез в разговор водяной. Сыто развалился, опёрся о стену, потянулся к сушёным ландышам, висевшим на балке. Причмокнув, съел цветочек. – Привыкать надо к новой. У меня

15

Вуму́рт – в удмуртской мифологии водяной, хозяин водоёмов.

16

Перепечи – удмуртское блюдо, выпечка в виде ватрушек с начинкой (мясо, грибы, капуста, крапива и т. д.), которая заливается сверху яйцом и молоком. По одной из версий, перепечи называются так, потому что их пекут не в самой печи, а перед ней.

17

Идна – батыр, легендарный удмуртский богатырь, основавший поселение Иднакар.