Незабудка. Книга 1. На границе света. Керстин Гир

огней, когда господин и госпожа фон Аренсбург вернутся домой.

      – Если бы мы знали наверняка, когда они приедут… – добавил Леопольд. Он стоял у въезда в гараж фон Аренсбургов, скрестив на груди руки. На заборе рядом с ним лежал футляр с гобоем. – Мне кажется, будет очень атмосферно, если мы все дружно возьмёмся за руки и, когда они выйдут из машины, споём молитву, или «Time to Say Goodbye»[1], или даже банальную…

      – Никто здесь ничего петь не будет. Ясно вам? – тихо сказала я. На самом деле мне хотелось заорать на них, но я до сих пор задыхалась после быстрого бега. – Вы сейчас же уберёте всю эту бредятину, а затем уберётесь сами, пока никто не пострадал.

      Леопольд и Луиза вытаращили на меня глаза.

      – Пока никто не пострадал? – переспросила Луиза. – Ты что, угрожаешь нам?

      – Вообще-то я имела в виду фон Аренсбургов, которых могут глубоко ранить ваши «старания». Но если тебе так хочется – да! Я вам угрожаю! – Мой голос постепенно креп. – Нельзя устраивать траур по тому, кто жив. Вы вообще подумали, что будет с родителями Квинна, который борется за жизнь в больнице, когда они увидят, что перед их домом уже зажгли траурные огни?

      – Ты не можешь этого знать наверняка, – яростно возразила Луиза.

      – Да, но и ты тоже! – крикнула я.

      Секунд на пять воцарилась тишина, на лицах близнецов отчётливо отражалась напряжённая работа мысли. Я уже понадеялась, что они признают свою ошибку и добровольно свернут весь этот театр, но не тут-то было.

      – Даже если он ещё не умер, немного сочувствия его семье не повредит, – сказал Леопольд, и все мои надежды растаяли как дым. Ни за что на свете Луиза и Леопольд не признают, что были неправы. Это не прописано в их внутренней программе. – Тема умирания и смерти стала табу в нашем обществе, – поучительно разглагольствовал Леопольд. – Песни, свечи и молитвы никого не могут ранить.

      Я сжала кулаки. Спорить с этими двумя было, как всегда, бесполезно.

      – Вот-вот. – Луиза сняла с забора плакат с радугой. – Это предложение я могу заменить. Может, просто напишу: «Мы все молимся за тебя, Квинни». Это подходит для любой ситуации.

      – Квинни? Ты серьёзно? – Юли наконец пришла в себя после пробежки от невидимых зомби и поспешила мне на выручку. – Ты же терпеть его не могла! А для него ты самая невыносимая тупица, которая когда-либо рождалась на планете Земля.

      «И не только для него».

      Я решительно задула свечу.

      – Квинн не хотел бы, чтобы ты за него молилась, – продолжала Юли, а Луиза и Леопольд возмущённо пыхтели в ответ. – И что вообще значит это твоё «все мы»? Я вижу только вас двоих.

      После этих слов Юли я невольно вздрогнула. Ещё несколько лет назад я начала сомневаться в существовании Бога, настолько жестоким и несчастным казался мне наш мир, но сказать самой себе, что Бога нет, я не решалась.

      – Сделай же что-нибудь! – воскликнула Луиза, глядя на Леопольда.

      – Да, сделай же что-нибудь, Леопольд! – Я рывком сбросила с забора свечи. По асфальту струйкой начал растекаться

1

«Время попрощаться» (англ.).