Что мы будем делать с Фрэнсис?. Дэйв Элсвер

томно прикрыл глаза.

      Врач рассек пузо Бобра. Разрез был длиной сантиметров семь. Бобер выплюнул марлю и завыл.

      – Ой, да не ври ты. Я же не живодер.

      Парень повертел в руках бутылку Evian, которую взял с собой из пустыни.

      – Здесь было обезболивающее.

      – Знал все заранее, говнюк…

      – Не продумывал, нет. Просто ты не оставил шансов.

      Из разреза показалась маленькая, конусовидная макушка.

      – Достаем, достаем.

      Врач двумя пальцами отодвинул бобриную кожу, сделав разрез чуть более широким, и подтянул голову наверх, но дальше она не проходила. Тогда он опять взял скальпель и прорезал кожу чуть дальше таким образом, что малыша уже можно было свободно достать.

      – Ёп твою мать!

      – Да тихо ты!

      Врач посмотрел на Када Мерада и головой начал указывать ему на пузо. Француз, казалось, подпрыгнул на месте и тут же подошел к столу. Поморщившись, он опустил левую руку в нутро, потом правую, и обхватив малыша за зад, вытащил его наверх. Ахи умиления разошлись по кабинету.

      – Перережете пуповину? – сказал врач Бобру, протянув тому ножницы.

      – Я чувствую, как она еще пульсирует, – монотонно ответил тот.

      Врач покачал головой и сжал пуповину пальцами до прозрачности. Бобер кое-как вставил пальцы в ножницы и клацнул ими только с третьего раза. Все в кабинете заорали от счастья, даже доктор Назардан проснулся. Врачи обнимались, танцевали.

      Кад Мерад спросил у Бобра: – Хотите его увидеть?

      Грызун закатил глаза и кивнул. Кад медленно опускал малыша вниз. Все остальные восхищенно смотрели. Малыш был похож на уродливого, мутировавшего инопланетного карлика с вытянутой головой, лицо его было расплывчатым.

      – Фу, блядь.

      Чем ближе уродец был к Бобру, тем отчетливее и яснее становилось его лицо. Наконец Кад поднес его прямо к морде грызуна. У младенца было маленькое лицо Дэйва.

      – Не подскажете, где здесь технодром? – спросил уродец и засмеялся. Вместе с ним засмеялся весь кабинет, а громче всех испанская медсестра. Толпа людей вдруг начала превращаться в смерч – люди смешивались друг с другом, образовывая воронку. Смех становился всё громче, пока не произошел щелчок и Дэйв с Бобром вернулись в пустыню. Парень все также сидел на стуле, у Бобра посадка была менее приятная – он чуть не провалился в толчок. Отряхнувшись, грызун протер свой хвост и опять уселся на сидушку. Он был недоволен.

      – Опять обманул. Говорил же, что камера и ты – не одно и то же…

      – Я предупреждал.

      Бобер надул губы и собрался достать сигару, но одежды на нем снова не было.

      – Впрочем, я тоже не застрахован. Можешь быть уверен.

      – Ладно…

      Они оба были готовы к дальнейшему обсуждению.

      – Он теперь нас еще и подгоняет… Кстати, женщины и правда чаще пишут?

      – Гораздо. Раньше, конечно, нет. Много веков назад писарями, строгавшими летописи, или выбивавшими всякие узоры на стенах гробниц царей, были исключительно мужчины. Если не считать сказки первобытных людей, то первый раз женщина что-то