Что мы будем делать с Фрэнсис?. Дэйв Элсвер

в интермедии?

      – То есть антракт тоже входит в программу… Шикарно…

      Бобер кинул бутылку в уголок туалета и она приземлилась ровно на донышко, даже не шелохнувшись.

      – Так все-таки – скорпионы для чего?

      – Это к вопросу о перекусить. Сначала я думал, что бобры едят насекомых, и мне показалось, что тебе будет довольно комфортно, если рядом будут ползать какие-то личинки, сколопендры и другие гады. Потом я погуглил, но было уже поздновато.

      – Ну я бобер необычный. Иногда я ем мясо.

      – Ты его всегда ел или как и все представители был когда-то веганом?

      Бобер посмотрел на «камеру». Та кивнула опять.

      – Видимо всегда.

      Парень развернул стул и сел, закинув ногу на ногу. Бобер немного подкрутил хвост в рулон, чтобы он не подметал кабину туалета.

      – Начнем?

      – Давай попробуем.

      – Довлатов.

      – Угу.

      – Почему всё начинается с него?

      – Ты, конечно, заметил, что книга американизирована. Всё, начиная с названия и вплоть до мест, имен, персонажей – не наше.

      – Наше – это русское? Я тоже русский?

      – Твои слова пишутся на русском языке, ты мыслишь и изъясняешься как настоящий русский трогонтерий. Кстати, ты не стыдишься этого?

      – Решу ближе к концу. Просто знай, что такие вещи надо решать на берегу.

      У бобра на голове появилась шапочка из советской газеты. И таранька в руке.

      – Ты тоже русский?

      – Да.

      – Тогда превращайся в кинескоп[38], – угрожающе произнес Бобер.

      Парень молчал.

      – И сноска неправильная. Это 9-я серия[39].

      – Молодец…Так вот, что можно найти еще более американского в России, чем Довлатов?

      – Набоков, Бродский, Барышников, Крамаров…

      – Да, их было много. Набоков был пиздец каким образованным для своего времени, и уже тогда четко понимал, что другие эмигранты будут носить его на руках в любой стране мира; Бродского и Крамарова гнобили просто за существование, правда, первый потом получил нобелевку, а второй из-за тоски даже пару раз возвращался; А Барышников почуяв сладкую жизнь, навсегда сбежал из под железного занавеса и, в общем-то, был таков.

      – А Донатович?

      – Большую часть жизни прожил невесть как, капиталов не сколотил. Знатоки скажут: – Так его тоже преследовали! Да, но только и в тюрьме он не сидел, и до исключения из союза журналистов печатался хоть в Советах, хоть заграницей, а поняв, что там и денег дают побольше и морковка слаще – слинял со своими креповыми[40] носками, и сразу там стал главредом передовицы для «болевших» за родину.

      – Ты сейчас опускаешь его?

      – Ни в коем случае! Хотя и гениальным не назову тоже…

      – Тогда почему начал его словами?

      – Потому что Довлатов реально вкусил американскую мечту. Пощупал ее за вымя, пусть и недолго, но по итогу получил свое признание.

      – Ему шептал Бродский.

      – Всем шепчут. Нет ни одного человека, кому не шепчут. Сейчас эта проблема стоит еще острее, сам понимаешь.

      – Шепчут

38

8-я серия «Ну, погоди».

39

Да, это была 9-я серия «Ну, погоди».

40

Прям как в «Чемодане». Надо ж такому случиться?