Загряжский субъект. Василий Воронов

в нос – она сбегала на кухню – красная репаная морковка. Руки колесом, и метла под мышкой. Вот так бабища! Тузик с опаской прыгал вокруг, норовя зубами ухватить метлу. Зинка раскраснелась, утаптывая площадку, и, раскрыв рот, любовалась своей работой. На носу ее весело цвели конопушки. Ай да Зинка!

      – Зинка!

      На крыльцо выглянул опухший, с дикими глазами отчим.

      – Ты взяла самогон из-под кровати? Убью!

      – Взяла и выпила! Нужен он мне…

      Зинка насупилась, схватила метлу и с ожесточением стала разметать дорожки. Вот он какой, отчим Сергей Малышевский. Пристал к матери год назад, прямо из тюрьмы. Ну, молодой, с усиками, поет и танцует… А сам нахальный, трепло и брехун. И ворует возле себя. Пригрела мать сокровище какое. Зинаиде сплошные притеснения и обиды. В сундучок Зинкин залез, мазурик. У нее хранилось там самое заветное: сережки бабушкины, заколки, бусы, карты игральные, камешки разноцветные, зеркальце в рамочке, фотокарточки одноклассников, открытки красивые – много всего накопила. Хватилась, а карт нету. Кто, кроме отчима, мог взять? Пожаловалась матери, а она, как слепая: «Он хороший, он не способен к воровству». Очень даже способен, раз в тюрьме отбывался. И десять рублей из стола пропали, хотела Зинка карандаши цветные купить. Мать – опять двадцать пять: «Он не мог…» Пушкин, наверное, пришел и взял десятку, ослепла мать совсем. Как теперь жить в своей хате? Никакого угла нету, где спрятаться. Зря вот самогон вылила, пусть бы лакал на здоровье…

      – Зинка!

      Отчим в калошах на босу ногу вышел во двор, руки трясутся, глаза очумелые:

      – Добром прошу, отдай бутылку!

      Зинка настырно молчала, снова взялась за метлу.

      – Отдай, говорю!

      Отчим больно схватил за косу. Зинка поскользнулась, шлепнулась в сугроб и реванула от испуга:

      – Вылила, вылила!

      Отчим стукнул ее по затылку.

      Зинка вскочила и юркнула в калитку.

      – И еще вылью! – кричала она с проулка. Убегала, спотыкаясь.

      Соседка тетя Клава обняла Зинку, гладила по голове толстыми мягкими руками.

      – Жизни дитю нету, анчихристы! Ну, погодите! Я, Зинаида, родная тетка Певзнюка Гаврилы, редактора нашей газеты. Подметаю у него в кабинете и вижу племянника каждый божий день. Вот прямо до него и пойду. Напишу рассказ от своего имени про твоего отчима. Вот тогда у него шкура задымится, и все узнают, какой он храбрый Зинку обижать.

      Зинка, обласканная, кулаком терла глаза, посапывала усиленно.

      Тетя Клава была известна в городке как постоянный автор «Загряжских ведомостей» под именем К. Нагая. Главный редактор любил народные сюжеты с тяжбами, потасовками, разоблачениями. К. Нагая щедро поставляла материал. Все происшествия, слухи и сплетни она ловко облекала в «рассказ». «На днях пришел ко мне старый знакомый и взволнованно поведал историю о том, как поссорились завмаг Н. Нечипуренко с завбазой Л. Кудриной…»

      В редакцию, и непременно к Певзнюку, ломились разъяренные герои публикаций, ругались, грозились