Загряжский субъект. Василий Воронов

обиделся.

      – А от тебя танцоры из самодеятельности убегают, как зайцы, ты их поголовно насилуешь.

      – Насилую и ем! – подтвердила Антонина. – И тебя изнасилую.

      Наливали и пили уже без тостов. Чехонька мелко поклевывал носом. Певзнюк и Курочка угощали друг друга осетриной. Отец Амвросий терпеливо парился в черной рясе и, живо внимая действу, отхлебывал из бутылки холодную минералку.

      Курлюк стучал вилкой по бутылке, призывая к вниманию, но его никто не слушал. Ситуация вышла из-под контроля.

      – Ну н-народ! – тяжело вздохнул Гаврила и, выхватив из подмышки пистолет, несколько раз пальнул в воздух.

      – Как дети, ей-богу, – по-отечески усовещал он, пряча пушку в кобуру. – Пошутили – и будет. Что мы тут про Таньку Хромую, про актеров изнасилованных…. Ну скажи, Антонина, есть у Дрюни хоть одно положительное качество?

      Антонина часто моргала, не слыша вопроса. Над столом колыхался пахучий дымок от выстрелов.

      – Я говорю, Антонина, есть у Дрюни что-нибудь хорошее?

      – Конечно! Он нетолстый.

      – Так! – подхватил Гаврила. – А ты, Дрюня, что скажешь об Антонине хорошего?

      – Она не хромая! – быстро сообразил Дрюня.

      – А что скажут наши друзья?

      Друзья встали, как по команде.

      Певзнюк:

      – Дрюня и Антонина – настоящие интеллигенты!

      Курочка:

      – Они достойны друг друга.

      Отец Амвросий:

      – Они не причиняют никакого вреда нашему городу.

      Чехонька:

      – Это здоровые молодые люди.

      – Ну вот и хорошо! – Курлюк ладонью сгребал пот с затылка. – А то мэр несколько раз у меня спрашивал: «Как это получается, Гаврила Фомич, ответственные должности у нас занимают неженатые люди?» Теперь, значит, я ему доложу,… Отец Амвросий, благослови молодых.

      Дрюня вскочил сполошно.

      – Нет! Не шути так, Гаврила!

      Курлюк растерянно разводил руками:

      – Дурак ты, Дрюня… Лопух.

      – Имею слово! – неожиданно вскричал Певзнюк, краснея и заикаясь. – Он не интеллигент! Отказаться от Антонины может только не интеллигент!

      – Ну что ж, – продолжал Гаврила с сожалением. – По поручению мэра я должен поставить точку. У тебя еще есть выбор, Дрюня. Жениться на Таньке Хромой или сдать дела.

      Дрюня тупо моргал, терзая бороду, растерянно оглядывался на товарищей. Он не мог понять: всерьез говорит Курлюк или шутит. И мэра приплел.

      – Дай обдумать, Гаврила!

      – Нет!

      Дрюня явно струхнул, в глазах метался испуг.

      – Дайте выпить!

      Курлюк налил бокал коньяку. Дрюня хватил одним духом и робко попросил:

      – Гаврила Фомич, отойдем в сторонку…

      Он что-то горячо зашептал на ухо Курлюку, но тот был неумолим.

      – Нет!

      Дрюня сник, опустил плечи и молча сел на край скамьи. В глазах стояла тоска. Он сидел лохматый и несчастный, жалкий и одинокий. Компания примолкла, подрастерялась. Антонина подошла к Дрюне сзади и обняла его за голову.

      – Что ты, Гаврила, выпендриваешься? – Она почти