Три солдата. Джон Дос Пассос

в этом дне. Что они думали об этом, все эти спящие? Разве и они не мечтали, как он, когда были мальчиками? Или предшествовавшие поколения подготовили их только к этому? Он вспомнил, как лежал, бывало, под миртовым кустом в знойный, ленивый полдень, следя за тем, как бледные звезды цветов ложатся узором на сухую траву, и снова чувствовал, закутанный в свое теплое одеяло среди всей этой массы спящих, как напрягаются его ноги от жгучего желания понестись, не чувствуя на себе пут, по свежему вольному воздуху. Внезапно тьма заволокла его сознание.

      Он проснулся. Снаружи играл горнист.

      – Вставай веселее! – кричал сержант.

      Еще один день.

IV

      Звезды горели очень ярко, когда Фюзелли со слипающимися от сна глазами спотыкаясь вышел из барака. Они трепетали как куски блестящего студня на бархатном фоне неба, точь-в-точь так же, как что-то внутри его трепетало от возбуждения.

      – Знает кто-нибудь, где зажигается электричество? – спросил сержант добродушным голосом.

      Свет над дверьми барака вспыхнул, осветив маленького веселого человечка с желтыми усиками и незажженной папиросой, болтавшейся в углу рта. Столпившиеся вокруг него солдаты, в шинелях и шляпах, опустили свои ранцы на колени.

      – Ну, стройтесь, ребята!

      Когда Фюзелли выстроился вместе с остальными, на него со всех сторон устремились любопытные взоры. Он был переведен в роту только в прошлую ночь.

      – Смирно! – закричал сержант, затем прищурил глаза и стал сосредоточенно рассматривать клочок бумаги, который держал в руке, в то время как солдаты его роты сочувственно следили за ним.

      – Откликайтесь, когда услышите свое имя. Аллан!

      – Здесь! – раздался пронзительный голос с конца шеренги.

      – Анспах!

      – Здесь!

      В то же время перед бараками других рот происходили переклички. Откуда-то с конца улицы доносились радостные крики.

      – Ну, теперь я могу объявить вам, ребята, – сказал со своим обычным видом спокойного всеведения сержант, назвав последнее имя. – Нас отправляют за океан!

      Все возликовали.

      – Заткнитесь! Уж не хотите ли вы, чтобы гунны услышали нас?

      Солдаты расхохотались, а на круглом лице сержанта расплылась широкая усмешка.

      Вдруг в полосе света появился лейтенант. Это был мальчик с розовым лицом; его новая защитного цвета шинель была слишком широка и не сгибаясь оттопыривалась при ходьбе.

      – Все в порядке, сержант? Все готово? – спросил он несколько раз, переминаясь с ноги на ногу.

      – Все готово к посадке, сэр, – с чувством сказал сержант.

      – Очень хорошо! Я передам вам через минуту приказ о выступлении.

      У Фюзелли стучало в ушах от необычайного волнения. Эти слова – «посадка», «приказ выступать» – звучали чем-то необыкновенным, серьезным, деловым. Он вдруг попытался представить себе ощущение, которое испытываешь под обстрелом. В его голове замелькали воспоминания о кинематографических лентах.

      – Господи,