Никола зимний. Сергей Кузнечихин

сада одна, потом еще медсестра не против, все через три месяца в больнице проверяются, у каждой справка на руках.

      – Убедила, Людмила Батьковна.

      – Только смотри, чтобы солидные мужики были. Местных алкашей и в чушкины ясли не пущу.

      На прощание Людмила еще раз напоминает требования к будущим клиентам, но к солидности прибавляет еще одно условие – молчаливость.

      8

      Жорка уехал, и в доме стало совсем скучно.

      После ужина Людмила убирает со стола и достает распухшую колоду линялых карт. Любаха, из уважения к хозяйке, присаживается рядом. Настя отказывается. Играть в карты без мужчин – все равно, что пить в одиночку, неинтересно ей. Из Любахи партнерша тоже неважная. Не тем голова у девки забита. Тоскует о своем Виталике. В письме бы тоску облегчить, да адреса не оставил. Обещал через месяц приехать, так в месяце-то тридцать дней и тридцать ночей – со счета собьешься.

      Людмила каждый день ждет гостей, обещанных Жоркой, а гости не идут.

      – Натрепался, рыжий.

      – Он тебе ничего и не обещал.

      – Как не обещал, при тебе же разговор вели.

      – Потому и говорю, что при мне. Он пошутил, а ты губы раскатала.

      – Ничего себе шуточки. У одинокой бабы дом разваливается, а ему шуточки.

      Людмила прибедняется – для ремонта спиртовый запас уже накоплен, если, конечно, не ставить по рюмке за каждый забитый гвоздь. Банки и бутылки со спиртом стоят и в погребе, и в сарае. Но разве нельзя говорить о ремонте, а мечтать о свадьбе доченьки, ее тоже насухо не сыграешь, так почему бы не запастись дармовым зельем, если подворачивается случай.

      Побластился и пропал, наобещал и скрылся, поневоле затоскуешь. Хозяйка тоскует по барышу, квартирантка – по любви, а Настя вынуждена каждый вечер смотреть на их озабоченные постные лица, это еще тоскливее.

      Когда попадается объявление; что ресторану «Кедр» требуется официантка, Настя не раздумывает, деньги нелишние, не с чулком червонцев приехала, к тому же будет место, где можно отдохнуть от унылых физиономий сестры и Любахи.

      Директор ресторана, худенький, ухоженный до чопорности, услышав от Насти о желании поработать, усаживает ее в кресло и начинает варить кофе.

      – Всегда мечтал набрать штат из молодых и обаятельных девушек.

      Настя вздыхает обреченно, и чуточку неестественно, с усталостью, красивой, пресыщенной вниманием женщины. Вздыхает так, чтобы не отпугнуть, но и не обещать лишнего.

      – Нет, нет, вы неверно поняли. Мне шестьдесят три года. Просто я люблю свою работу и хочу, чтобы люди в моем ресторане получали истинное удовольствие. Хочу, чтобы швейцар был двухметрового роста и с окладистой бородищей, чтобы у официанток самым выпуклым местом был, простите, не живот, а бюст.

      После таких слов живот втягивается помимо воли, инстинкт. Хотя саму Настю такие требования пугать не должны – с фигурой у нее все в порядке. Ей вообще нечего пугаться, тем более – заранее. Сначала надо устроиться на работу, а там видно будет…

      Желания у меня большие, а возможности – увы. Провинция.

      – Понимаете, –