Прогноз погоды для двоих. Рейчел Линн Соломон

на диван. Он не понял: я существую в двух мирах, и быть со мной можно только в одном из них. Если я и получила от матери хоть один ценный урок, то он таков: удержать человека можно, только оставаясь всегда беззаботной и радостной, как солнечный день. Забавно, учитывая, что я терпеть не могу солнце.

      В одиночестве есть несомненный плюс: не нужно ни от кого таиться.

      Чтобы побыстрее восстановить сбитый режим, я иду на йогу, а потом закупаю продукты на фермерском рынке и готовлю себе чрезвычайно сложный и дорогой обед. Моя цель – устать настолько, чтобы в полдевятого заснуть естественным образом.

      Целый час я занимаюсь на дешевом велотренажере (при переезде чуть не сорвала спину, втаскивая его наверх), потом пару часов мастерю на кухне серьги-подвески, полностью погрузившись в этот умиротворяющий процесс. Закончив, зажигаю по всей квартире свечи, открываю в режиме «инкогнито» браузера любимое видео и достигаю двух оргазмов, после чего у вибратора садятся батарейки. В поисках новых переворачиваю квартиру вверх дном и вскрываю все устройства, однако, увы – мизинчиковые батарейки больше нигде не используются.

      Несмотря на все принятые меры, сон не идет, а вставать уже через шесть часов. Чем больше волнуешься о необходимости скорее уснуть, тем труднее засыпаешь. В разговоре с Расселом я не кривила душой – раннее утро действительно люблю, однако любовь ослабевает, когда уже девять вечера… десять… пол-одиннадцатого, и вставать через три с половиной часа.

      В конце концов я сажусь, открываю ноутбук и беру напрокат HD-версию «Ловушки для родителей» за три доллара девяносто девять центов. Когда та Линдси Лохан, которая из Великобритании, летит в долину Напа, чтобы познакомиться с Деннисом Куэйдом, я засыпаю.

* * *

      Будильник звенит в 2:30, потом в 2:40, и наконец в 2:47 я заставляю себя подняться, удовольствовавшись несколькими часами сна (хотя воспоминания о скандале с выброшенной статуэткой вызывают желание залечь в спячку до весны). Бросаю косметику в сумку и, спотыкаясь, бреду к машине. Иногда я делаю макияж дома, иногда на работе, а иногда, как сегодня, – в остановках на светофоре.

      Чтобы побороть усталость, я надела одно из своих любимых платьев – темно-красный футляр с рукавом три четверти и к нему – коричневые замшевые сапоги. Платьев такого фасона у меня пять, потому что на экране лучше смотрятся однотонные вещи насыщенных цветов. Зеленое надевать нельзя, иначе я сольюсь с техническим фоном, а узоры и рисунки могут создавать помехи – и это досадно, учитывая, сколько вещей с принтами на тему погоды скопилось в моем гардеробе.

      То, что зрители будут комментировать мою одежду, стало неожиданностью и поначалу даже шокировало. Люди не просто обсуждают внешность, а открыто оценивают мою сексуальность! (Брюки ценятся ниже всего.) Самой противно, как быстро привыкла, однако ничего не поделаешь – профессиональный риск. В первые годы работы на телевидении я еще думала о подобных комментаторах, когда выбирала наряд, но к моменту возвращения