Детство Иисуса. Джон Максвелл Кутзее

должное женской красоте, который известен мне, моему физическому естеству. Я называю это должным, потому что ощущаю это как подношение, а не как оскорбление.

      Он умолкает.

      – Продолжайте, – говорит она.

      – Это все, что я хочу сказать.

      – Это все. И как воздание должного – как подношение, а не оскорбление – вы хотите крепко меня схватить и запихнуть часть своего тела в меня. Воздавая должное, как вы говорите. Я растеряна. Для меня все это дело видится нелепым: вам – нелепым делать, а мне – нелепым допускать.

      – Кажется нелепым, только если вот так это сказать. Само по себе оно не бессмысленно. Оно не может быть бессмысленным, поскольку это природное желание природного тела. Это природа говорит в нас. Так все устроено. То, как все устроено, не может быть абсурдным.

      – Правда? А если я скажу, что, на мой взгляд, это не просто абсурдно, а еще и уродливо?

      Он изумленно качает головой.

      – Вы не можете так считать. Я‑то, может, стар и непривлекателен – я и мои желания. Но вы наверняка не считаете, что природа сама по себе уродлива?

      – Считаю. Природа может иметь красивые черты, а может – и уродливые. Те части наших тел, которые вы скромно не называете в присутствии подопечного, – вы считаете их красивыми?

      – Сами по себе? Нет, сами по себе они не красивые. Целое красиво, не его части.

      – И вот эти части, которые не красивы, – их вы хотите запихнуть в меня! Как мне это воспринимать?

      – Не знаю. Скажите, что сами думаете.

      – Все ваши милые разговоры о воздании должного красоте – una tontería. Если б вы сочли меня воплощением добродетели, вы бы не пожелали совершить надо мной подобное действие. Так с чего желать его, если я – воплощение красоты? Красота низменнее добродетели? Объясните.

      – Una tontería – это что?

      – Чепуха. Чушь.

      Он встает на ноги.

      – Я не собираюсь больше оправдываться, Ана. Это обсуждение не видится мне плодотворным. Мне кажется, вы не знаете, о чем говорите.

      – Правда? Вы думаете, я невежественный ребенок?

      – Вы, может, и не ребенок, да, но я думаю, что вы невежественны в жизни. Идем, – говорит он мальчику, беря его за руку. – Пикник окончен, пора поблагодарить даму и пойти поискать себе еду.

      Ана откидывается, вытягивает ноги, складывает руки на коленях и насмешливо улыбается.

      – Задела за живое, верно? – говорит она.

      Он шагает через пустой парк под палящим солнцем, мальчик трусцой спешит за ним.

      – Что такое padrino? – спрашивает мальчик.

      – Padrino – это человек, который вместо отца, если по каким-то причинам твоего отца рядом нет.

      – Ты мой padrino?

      – Нет. Никто не приглашал меня к тебе в padrino. Я просто друг.

      – Я могу пригласить тебя быть моим padrino.

      – Это не тебе делать, мой мальчик. Ты не можешь сам выбрать себе padrino – так же, как и отца. Нет подходящего слова, которым