Позже. Юлия Валерьевна Шаманская

кабинета нет, а человек остался. И это все-таки важнее. Последние часы жизни важнее, чем ее кабинет, ее должность, и даже груда металлолома стоимостью несколько миллионов в валюте, которая занимала все ее помыслы еще час назад.

      – Что же вы так, Надежда Андреевна, – спросил Павел, – мы все так на вас надеялись, а вы не предупредили.

      – Я предупредила давно, – возразила Надежда, – Помните, год назад многие покинули город? Некоторые даже уехали туда, где по моим расчетам будет безопасней. Но народ склонен к недоверию. Через несколько месяцев, все вернулись на насиженные места. К сожалению, я не могу пока рассчитать день в день. Но ведь, согласитесь, никто не может.

      – Да, да, я помню! Вы единственный в мире человек, предсказавший землетрясение. Только нам с вами это не помогло.

      – Нам не помогло, но с точки зрения развития науки…, в общем, меня запомнят те, кому доведется выжить в этой заварушке. Может быть, моя теория и станет основой нового витка развития сейсмологии, – хорохорилась Надежда.

      – Вы правы, – вздохнул Павел. – Это я иронизирую по дурацкой журналистской привычке. А может, из зависти. Я-то прожил свою жизнь зря!

      – Вы так думаете?

      – Думаю! Что еще остается делать, если я зажат какой-то дверью, а может шкафом. В первые минуты я думал о том, как выбраться из этой щели. Но потом приуныл. Это, правда, что в смертельной опасности вся жизнь пролетает перед глазами. Удивительно, как мало времени нужно, чтобы вспомнить свои ошибки, и понять, что для тебя действительно важно. Ведь в обычной суете на это могут уйти годы и десятилетия.

      – И что, теперь вы знаете, что вам действительно нужно?

      – Нужно быть рядом с родными.

      – А где они сейчас?

      – Их нет! – ответил Павел грустно. – У меня совершенно никого нет на этом свете. Вот то главное, о чем я вспомнил в свой смертный час.

      – Не может быть! – удивилась Надежда. – У каждого человека есть хоть кто-нибудь!

      – Мои родители умерли, я не женат, детей нет. Братьев сестер тоже нет, родных. Есть только троюродные, но даже адреса их не знаю.

      – Может, в данной ситуации – это даже хорошо, – попыталась успокоить товарища по несчастью, Надежда, – У меня тоже с родными не густо. Родители рано ушли. Из близких, только дочь. Вот за нее и болит сейчас сердце. Она где-то рядом, но помочь я не в состоянии. Как мучительно быть в таком беспомощном положении. Даже завидую, что вам не о ком волноваться.

      – У меня была жена. Она ушла пять лет назад. Мы сохранили дружеские отношения. Вот за нее я бы переживал, хорошо, что она в Одессе, а не в Киеве.

      – Хм.

      – Надежда Андреевна, вы что-то сказали?

      – Нет, ничего.

      – Ваши междометия настораживают. Одесса тоже в опасности?

      – В гораздо большей, чем Киев. Если мои прогнозы верны, от нее ничего не останется. Она станет частью моря. Вот теперь и вам есть за что переживать. Простите! Я так бестактна, а беда должна сближать людей. Я не могу щадить чувства людей теперь, когда все мысли только о Кате.

      – Мне жаль вашу дочь. Ведь если она