Одна душа на двоих. Ростислав Паров

уже все прочие дела были сделаны, девушка подошла к Альме, которая за заботой о младенце позабыла о молодых и ранее озвученной Шенне просьбе. Ванжур только заснул. На цыпочках женщина прокралась в свой рабочий уголок, при свете свечи что-то достала из-под груды клубков и лоскутов недавно сотканного материала и вышла к ожидающей ее невестке.

      – Шенне, прими вот это платье, – она протянула девушке аккуратно сложенную светлого цвета одежду.

      – Но… – смутилась девушка.

      Дары в общине были редким явлением. Калахасцы практически не имели ничего личного: жилище, еду, одежду, утварь, землю – все предоставляла им община. То редкое, что они производили иногда для себя, отдавать другим было не принято, поскольку обычно стоило оно слишком больших трудов. В словаре калахасцев вообще отсутствовало слово «подарок», а «дар» применялся исключительно в отношении небесных даров.

      Еще более смущало Шенне то, что это было подобием шафранового платья, с которым у нее сложилась устойчивая негативная ассоциация.

      – Я шила его долго, для тебя, – не обратила внимания на ее смущение Альма. – Я ж знала, что вы женитесь когда-то.

      Руки девушки наконец осмелели и приняли платье.

      – Оно все под тебя, смотри! – приподнимая край туники, возбужденно шептала ей мастерица. – Цвет серо-голубой, как у тебя глаза! Ткань твердая, под твой характер. От пояса свободное, чуть-чуть колена выше – в таком тебе хоть бегать, хоть сражаться. А шорты в цвет каштана, к волосам!

      – Э-э… я совсем не знаю, что сказать, – была честной девушка.

      – Не надо говорить, Шенне. До той поры… пока Талика любишь, все мое – твое. Но если вдруг предашь, то станешь враг навеки!

      Часть II. Ганбатар

      1. В дороге

      Они покинули Калахаси с рассветом. Широкую повозку доверху загрузили мешками со снедью, для верности затянув их толстой веревкой. Из-за большого веса поклажи вместо одной лошади порешили запрячь пару.

      Баклай, принявший от Совета столь важное и ответственное поручение, а потому имевший поначалу серьезный и озабоченный вид, расположился на облучке. Талик же с Шенне заняли место в хвосте, где было устроено некое подобие высящейся над краем повозки лавчонки. То и дело зевая, они склонили друг на друга головы, оперлись на тугие за их спинами мешки и пытались дремать. Но сон к ним никак не шел.

      – Талик, ты спишь? – первой решилась оставить эту идею девушка.

      – Не сплю, – не открывая глаз, едва слышно пробормотал он.

      – Тогда скажи… вчера, что это было? Что, мол, тебя чужачка охмурит?

      – Удобные слова, чтоб убедить старейшин. Ты ж поняла?

      – И да и нет… То хорошо, что план сработал, но одного понять я не могу, – Шенне наконец полностью открыла свои широкие глаза и устремила их на опущенные веки возлюбленного.

      – Чего?

      – Как ты вообще такое мог подумать?! – в ее голосе звучало в основном удивление, но и для ноток претензии тоже место нашлось. – Как в голову пришло оно тебе?

      – Не знаю, – от этих ноток Талик окончательно