За стеной. Олеся Беленикина

на глаза ни Орлам, ни Регине. Но постоянно следил за ними. Чаще с какого-нибудь отдаленного дерева или крыши многоэтажки. О, его зрение было огромным преимуществом в этом деле! Нет, он не терял их из виду.

      Дорогие ему люди, сами того не подозревая, продолжали присутствовать в его жизни. Так могла ли старая дружба, когда-то настолько крепкая, что она в буквальном смысле поборола законы природы, научив зверей летать, исчезнуть навеки? Неужели все стерлось, не оставив следов?

      Обдумывая это, Сокол наблюдал, как Орел обивает заснеженные ботинки о ступени разбитого крыльца, прежде чем зайти в подъезд с затертым пакетом в руках. Он увидел, как в комнате загорелся свет, как в окне показался знакомый широкоплечий силуэт.

      Он наблюдал, как в другом строении точно так же зажегся свет. И как другой знакомый силуэт начал мелькать за окном.

      Нет… Время едва ли окончательно стерло следы тех лет. Они живы в памяти отца. Значит, они живы в памяти непосредственного участника событий времен молодости Мормагона.

      Соколу был нужен Вас. Василий Владимирович, если уж быть точным. Васом он был много лет назад. В те времена, когда они с Мормагоном были не разлей вода. Именно Вас помог отыскать Павла. И именно он помог Регине вернуть амулет вожачества владельцу.

      ***

      – Я видел твоего отца у родителей. Мы пересекались несколько раз, – сказал Павел, когда за окном уже стемнело. – Он…

      – Постарел.

      – Нет, я не это хотел сказать. Он что, сложил крылья?

      – Не летал ни разу с момента переселения в город, – кивнул Сокол.

      Немного помолчав, он добавил:

      – Когда отец узнал от меня про твоих родителей, он сразу же направился к ним. А когда вернулся, был спокойным и будто бы даже счастливым. Он тогда сказал фразу, которую я не могу забыть: «Не подвели меня мои чувства. Я действительно не имею права летать».

      Павел долго всматривался в лицо друга, пытаясь считать что-то ведомое только ему. Подбородок вожака был упрямо выдвинут вперед, а ладони, лежащие на столе, сжались в кулаки.

      – Я отомщу ему. Видит небо, он поплатится за все.

      Какое-то время все сидели молча.

      – Они не вернутся, – очень тихо сказала Регина. – Родители не вернутся сюда. Не захотят здесь жить.

      – Я знаю, – спокойно ответил Павел и щелкнул кнопкой выключателя. В отличие от Регины, он практически не видел в темноте. Благо, пару недель назад Герман и Потап закончили работу с электричеством в поселении, чему те из птиц, что решились вернуться, были крайне благодарны.

      Сокол

      2001

      Меня мало интересовало восстановление поселения. В сущности, для меня было абсолютно очевидно, что восстанавливать там нечего. Что было, то давно мертво. Из праха и костей живого дыхания не создашь.

      Но я боялся из-за Павла. Не был уверен в том, кого увижу перед собой. Готовил себя, что его больше нет. Что будет кто-то другой. Нужный всем им. Но другой.