По дороге в Вержавск. Олег Ермаков

огрузневшей, отяжелевшей, огрубевшей. Но вот она взглянула на пришедших и, сразу узнавая их, улыбнулась, сняла очки, и враз ее лицо осветилось мягким прежним чудным светом, выцветшие глаза засинели, припухший нос утончился, и все черты лица стали прежними, какими-то не крестьянскими. Вот ее сестра Лизавета была истая крестьянка, как говорится – широкой кости, невысокая, с крепкими руками, в кистях так и даже почти мужичьими, с короткой шеей и плоским лицом. Тут природа-скульптор не усердствовала, а над Мартой вдруг задумалась и повела резец осторожнее, нежнее. Как будто и то же самое лицо, а другое. Та же порода, а не совсем такая. Если облик Лизаветы вполне земной, к земле и тянется, то облик Марты как будто восходит от земли. В этом и разница. Лизавета из глины слеплена, Марта тоже из нее, но с какой-то примесью небесной, – помимо белой и желтой, красной и серой глины есть в природе и синяя.

      – Гляди-ка, Настасья, Егорка, кто к нам пожаловал, – молвила она, баба с ликом, вылепленным из небесной глины. – Ильюша, Арсюта и Анечка. Неразлучная касплянская тройня. И Каспля ведь троится: озеро, село, река. Кто из вас кто? Кто озеро? А кто река? Село-то ясно – Анечка.

      – Почему? – спросил Сеня.

      – Так она из церковного рода, – сказала баба Марта. – Не бывает хорошего села без церкви.

      – Скоро закроют, – сказал с какой-то угрозой Сеня.

      Баба Марта на него взглянула.

      – Откудова ведаешь?

      – Так… Успенский собор же, вон, в Смоленске закрыли.

      Баба Марта всплеснула синью.

      – Что это ты балакаешь такое? – Она взглянула на Аню. – Или правду он баит, Анечка?

      Та кивнула.

      – Да, сказывал папе монах, он по пути из Смоленска в Ордынку к нам заглянул. Закрыли.

      – Вот как… Закрыли… – повторила баба Марта, устремляя взгляд своих очей цвета касплянского озера вдаль, к облакам, повисшим где-то за речкой, над коровами.

      Она помолчала в недвижности и снова ожила:

      – Но как же это он добираться будет до Ордынки? Ведь на Духовщину ближе?

      – А он сперва к папе хотел заглянуть, – ответила Аня.

      – Странник иль богомолец? А то и на житье монастырское позарился?

      Аня быстро посмотрела на девочку и мальчика, потом на своих друзей и, досадливо морща нос, пожала плечами, не ответила. Баба Марта кивнула.

      – Ба, а что с тобой? – спросил Илья.

      – Да вот… ноги нейдут… и сердце как-то ослабло… призадумалось… Но руки-то еще послушные, послушные. А вы откуда? С села? Или с реки?

      Илья рассказал все про экспедицию, про клады археологические. Баба Марта качала головой, слушая. Девочка и мальчик тоже во все уши слушали, глядели жадно.

      – Клады надо еще уметь не проворонить, – сказала баба Марта. – Они ведь как живые, кому покажутся, а кому и нет. Был у нас в Горбунах один мужик. Пошел как-то в лес и встретил там девицу, красивую, незнакомую и вроде пьяную или сонную, не поймешь. И она его попросила, мол, ударь меня, никак не проснусь. Да кто ее знает, ударишь, а из-за дерева ее хахаль выскочит,