Последняя колония. Джон Скальци

Ниссиму, – ответил я.

      Ниссим открыл было рот, но я не дал ему возразить.

      – Да, продать, – повторил я, прежде чем он успел сказать хоть слово. – Отнеси козленка к Мурали и спроси, что он скажет. Такой и будет цена. Мурали не питает особой симпатии ни к тебе, ни к тебе, поэтому цена будет справедливой. Идет?

      Ченджелпеты задумались над моими словами, то есть напрягли мозги, пытаясь сообразить, можно ли найти какой-то иной выход, при котором одному из них пришлось бы заметно хуже, чем другому. В конечном счете оба, похоже, решили, что им придется страдать одинаково, а в этой ситуации такой результат был, по-моему, оптимальным. Так что им осталось лишь сдержанно кивнуть.

      – Вот и прекрасно, – подытожил я. – А теперь шли бы вы отсюда, пока с моим ковром не приключилась неприятность.

      – Моя коза никогда такого не допустит! – возмутился Афтаб.

      – Я беспокоюсь вовсе не из-за козы, – ответил я, указывая им на дверь.

      Они удалились, так и не поняв, что я имел в виду, и в кабинете тут же появилась Савитри.

      – Вы заняли мое кресло, – заявила она.

      – Считай, что я тебя обманул. – Я положил ноги на стол. – Раз ты не научилась справляться со сложными делами, значит, ты не готова к высокому посту.

      – В таком случае я вернусь к скромной роли вашей секретарши и смиренно сообщу, что, пока вы развлекались с Ченджелпетами, вам звонил констебль.

      – Что же было нужно констеблю?

      – Не знаю. Я только успела сказать, что вы заняты. Вы же знаете констебля. Сплошная грубость.

      – Суровая справедливость – вот девиз нашего констебля, – изрек я. – Если случилось что-то действительно важное, я рано или поздно об этом узнаю, тогда и буду беспокоиться. А пока что займусь бумагами.

      – У вас нет бумаг, – безжалостно констатировала Савитри. – Вы отдаете их мне.

      – Ну и как, все готово?

      – Пора бы вам усвоить, что готово, – наставительным тоном заметила Савитри.

      – В таком случае, думаю, мне можно расслабиться и погреться в лучах собственной славы великого мастера управления.

      – Я очень рада, что вы не наблевали в мою корзину для бумаг, – нахально заявила Савитри. – По крайней мере, я сама смогу воспользоваться ею для той же цели.

      И довольная, что последнее слово осталось за ней, она закрыла дверь, не дав мне возможности сразить ее блестящей репликой.

      Такие отношения установились у нас к исходу первого месяца совместной работы. За это время она пришла к выводу, что, несмотря на мое военное прошлое, я не был слепым орудием колониализма. А даже если и был, то у меня все же имелись здравый смысл и какое-никакое чувство юмора. Поняв, что я не собираюсь подчинить своей власти ее деревню, она успокоилась и принялась поддразнивать и подкусывать меня при каждом удобном случае. Такими наши отношения и оставались на протяжении семи лет, и это мне нравилось.

      Зная, что все требующиеся документы подготовлены и все насущные проблемы деревни решены, я поступил так, как