Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.. Олег Юрьев

весна? – в ее колокола

      Звони-звони, но ничего не вспомнить…

      – Но щекот их зеленых язычков

      Один-единственный на Божьем свете

      Звенит из-под наушничков-очков

      О вашем бедном Юрьеве – поэте.

посылка

      Я знаю, Муза, – замыслы смешны

      С травой пролезть сквозь мякнущие нети.

      Но, кажется, и Вы видали сны

      О Вашем бедном Юрьеве, поэте.

Февраль 1984

      Вариация

      Эх, и вжался ж заржавленный якорь —

      Не проглянешь сквозь вязкую муть.

      И взошли камнесечец и пахарь

      На лодейную зыбкую грудь.

      Передрогнул корабль и замер,

      Переставились жёрлы вовне,

      Место намертво кормчее занял

      Человек на двухногом коне.

      И глазницами, полными глума,

      Он за солнцем следит стороной,

      Слыша никнущий шепот из трюма,

      Слыша медленный скрежет цепной.

      Крикнет птица: уходим, уходим…

      Ветер мачтой чуть скрипнет златой…

      …Что ж искорчился кормчий Господен

      Под раздвоенной мертвой пятой?

Март 1984

      Вариация вторая

      А город на кораблях стоит,

      В мачтовых рощах ветер сопит,

      Цепи напружены, но уж прости —

      Нам никак не уйти.

      Здесь встал каждый корабль один,

      Сбоку притиснутый линьей льдин,

      Всё шевелящейся, и его шевеля… —

      Но со второго боку – земля.

      Господи, если б знали все вы,

      Как сильно держит десница Невы,

      Как машина где-то внизу дребезжит,

      Как почва быстро дрожит,

      Как Васильевский и Петербургский – в дыму,

      А Елагин – вздул парусами тьму…

      …Третий век прощаются под картавый свисток

      Северо-запад и Юго-восток.

      Ну так и знайте ж: давным-давно

      Смели б если – ушли мы, но

      Стоят мертвецы под днищем, на дне,

      И – их не бросить мне.

Март 1984

      «Оборочусь я чуть – и тьмы неравномерной…»

      Оборочусь я чуть – и тьмы неравномерной

      Разверзнется передо мной шатер.

      Вовнутрь я вшагну, и тихий отсвет серный

      Всех звездных волн да туч совьется в луч неверный,

      Тот черноту пронзит – столь черен и остер.

      Столь пóлны черноты полунощны запасы…

      Столь далеко у изощренья мол блеснул:

      На реберках песка, на полосах террасы,

      На волнах лезвийных свою я тень спугнул.

      И сверху тени камыша расшевелились,

      Чернее всех чернот на несколько долей,

      Огни какие-то, снижаясь, раздвоились

      И канули в закраину морей.

      И море лезвием кружным кроило воздух

      Под ящерками звезд, юлящими слегка,

      И рыбы, встав на хвост, в полужемчужных гроздах

      Стеснились поглядеть на грозды-облака,

      Которые вверху, как мышцы, коченели.

      И комната земли без-окон-без-дверей

      Съезжала, чуть