Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.. Олег Юрьев

жил

      Во тьме отсветных волн, что я видел, —

      Одной лишь этою я жизнью дорожил,

      Одну лишь эту жизнь не предвидел.

      «Луны кусок в ее пятне…»

      Луны кусок в ее пятне

      Стоит над чащей неосиянной,

      И верхний ветер в стороне

      Навис звучащий, но безуханный.

      Где был дворец, я вижу холм.

      Где хладен герб – живую птицу.

      И статуй облачных в глухом

      лесу Я вижу вереницу.

      Весь нижний город, и небеса

      Стоят, беззвучны; висят, не рады.

      Сады исчезли, и леса

      забились в желтые ограды.

      Три станса

      Стрельнувшись из дому, вонзяся в ярый свет,

      С пронзенным зреньем в дым несясь древесный

      И голову подняв, – сквозь тщательный скелет,

      Ходящий ходуном – узрил я дом небесный.

      В безверхих колоннадах светлых линз

      Шел я меж наискось сужающихся лезвий

      И видел, хоть не мог, я бабочкин потертый низ —

      Сдвигающийся дым созвездный.

      Поднявши голову, поплачь о волосах

      Земли, нацеленной за черными чужими голосами…

      Доколе светлые колонны в небесах,

      Доколе темные крыла за небесами.

      «В иссиня-ясную Неву…»

      В иссиня-ясную Неву

      Съезжает белое каленье.

      Ну как ей вымолвить: живу,

      Коли заковано в каменье

      Ее дыханье наяву.

      Живется так же что и мне:

      Один средь отсветов зеркальных,

      Полууснувший, на спине

      плыву. Уходит солнце. В спальнях

      поддонных – Рыбий стон во сне.

      Но – лишь учую я ветер тьмы

      Над лесом блесен недоцветшим —

      (Весь город – как корабль с кормы —

      вздыхает…) (Слово есть ушедшим)

      – Я вспоминаю жизнь на мы.

      «Младенец, изменщика-века птенец, в минуту я (что ж? не святую?) схва…»

      Младенец, изменщика-века птенец, в минуту я (что ж? не святую?) схва —

      тился за ржавого лавра венец и грязную чашу златую.

             И в царствованье рабов без господ господствовать взялся над сло —

      вом, над бабочкой-словом, чей сыпкий испод царит в полуночье лиловом!

             Хорошенький ж вышел я вам господин, о тьмы слюдяные извивы,

      без них, что ушли, унеслись, как один… – Ушедшие, что унесли вы?

             И как же – один – я сдержу этот груз предсердно прогнувшейся

      стали?..

      Прозрачные крылышки с умерших муз, как легкие линзы слетали…

      «Я – ворон, вернувшийся к Ною…»

      Я – ворон, вернувшийся к Ною,

      Раззявши пластмассовый рот…

      Зато за моею спиною

      Кишенье – волна за волною

      Воздушных и водных темнот.

      И скользко же, Осподи-Боже,

      В темнице десницы Твоей

      Луны вороненое ложе

      За узкою тенью моей.

      Лишь шопот валов равномерный

      «Не голос, нет уже (– нам голос невозможен —)…»

      Не голос, нет уже (–