Космическая шкатулка Ирис. Лариса Кольцова

ибо добро не отягчает никогда. Не сочти за отрыжку пропаганды в учебном корпусе, как я к тому некогда был привычен. Но я всегда так считал, и считаю. Даже при наличии понимания о собственном несовершенстве всегда стремлюсь лишь к добру.

      – И к великим деяниям?

      – Не до великих деяний мне теперь, Радослав. Но дожить хочу среди красот природы и в благоустроенной тишине. Разве не того же и тебе надо? А ведь на Земле тебе такого уже не дадут. После тюремного срока, если вздумаешь вернуться, дадут такой вот «домик окнами в сад», стоящий у пыльной дороги, ведущей на погост. В точно такой же и вселили заслуженного ветерана космических странствий Семёна Каменобродского. – Кук неожиданно запел с вдохновенной хрипотцой, – «Домик окнами в сад/ Где ждала меня мама/ Где качала ночами мою колыбель/, Домик окнами в сад/ Засыпает упрямо/ Голубая метель/ Золотой листопад/, – после чего протяжно выдохнул, – Ах-ха-ха-ха! – и откинулся на спинку дивана. Закрыл глаза.

Новелла о земной любви стального Кука

      – Сентиментален я стал. Слезлив. Старею. Часто предаюсь воспоминаниям. А что ни говори я, хорошо то, что Вега Капустина, девочка моя ярчайшая и мною обиженная когда-то, нашла себе для совместного проживания твоего отца Ростислава Паникина. И ему, бродяге, такая награда как Вега тоже заслуженно досталась.

      – Не знал никогда, что Вега имела фамилию Капустина. Она себя называла, да и числилась всюду как Вега Корунд.

      – Стеснялась дурочка своей родовой фамилии. Выпросила у меня для себя новую кличку. А я не был против. Пусть скудоумное дитя забавляется. Ей столько пришлось от меня натерпеться, что никакие подарки потом не загладили мою вину. – Он помолчал, но поскольку его распирали нахлынувшие образы из навсегда оставленного мира, то следующая новелла уже не стала откровением.

      – Я её видел в то время, как сам вернулся на Землю, но по соображениям сугубо конспиративного порядка себя не выявил. Жил себе да жил, тихий ветеран космических странствий, никому не интересный. Сижу как-то у фонтана в центре столичном, любуюсь на красоты родные и неописуемые. И вижу её сквозь прозрачную стену из фонтанных струй. Сидит, пригорюнилась.

      Не узнал я её, а учуял так остро и больно, что дыхание спёрло. Я её лишь поначалу и увидел с длинными волосами, как она возникла в Академии, а потом всегда стриженую. Какой-то завистник взял и нашептал, ты с таким помелом, дескать, шефа своего раздражаешь. Вот он и не отстаёт от тебя, гоняет как кобылу ездовую до семи потов, а к другим-то не придирается, если заметила. А я всего лишь подтянуть её хотел по научным дисциплинам, не тянула она высокую науку, а я боялся, что её вышвырнут из-за того, что она по умственному развитию не дотягивает до уровня прочих учащихся в космической Академии. Как попала, тут дело в случайности, скорее. Как высыпали их всех из космического детского городка, вроде как горошины из корзины, а вы там уж разбирайтесь, кто годен, кто нет. Так всегда и было. Но отвлёкся я.

      Смотрю я на неё, сидя у того фонтана,