Испытание. Трейси Вульф

вот так просто моя кровь будто превращается в бензин, а кончик его клыка, который скользит по моей коже, есть не что иное, как спичка, воспламеняющая меня даже до того, как он стонет и наконец – наконец – впивается в меня.

      Его руки стискивают мои бедра, и на один короткий миг я ощущаю острую боль, когда его клыки пронзают мою кожу и проникают в вену. Но эта боль быстро проходит, и остаются только наслаждение и жар. Жар, который обдает мою кожу, переполняет мою кровь, обжигает нервные окончания. Жар, который затопляет, захлестывает меня, который заставляет меня гореть.

      Меня сотрясает дрожь, бьют электрические разряды, и я загораюсь, как северное сияние, пляшущее на ночном небе Аляски. Хадсон вонзает свои клыки все глубже – и я думаю, что в легендах о вампирах все неправильно. В них говорится, что укусов вампиров следует бояться, но в укусе Хадсона нет ничего пугающего, если не считать тех ощущений, которые он будит во мне. Если не считать того, как отчаянно он заставляет меня хотеть его – настолько, что все остальное перестает существовать.

      И вот уже Сайруса нет.

      Нет войны.

      Нет смерти.

      Нет ничего, кроме Хадсона и электрического тока между нами.

      Он глухо стонет, его пальцы впиваются в мои бедра, а я выгибаюсь и дрожу, прижимаясь к нему. И прошу его взять еще больше. Пока мы не доходим до точки, где уже нет меня и нет его. Есть только мы, тонущие друг в друге. Раскалившиеся от наслаждения.

      Я дрожу, прижимаясь к Хадсону, позволяя ему взять меня всю – до того момента, пока он с рычанием не отстраняется. Я хнычу, пытаюсь его удержать, но из этого ничего не выходит. Он поднимает голову, бранясь, и отодвигается от меня на несколько дюймов. Это совсем немного, но я остро чувствую это и пытаюсь опять притянуть его к себе. Опять притянуть его к моему горлу, к моей вене. Но Хадсон сопротивляется, его ярко-синие глаза смотрят на меня с тревогой, от которой пламя, пылающее во мне, гаснет, словно от ушата с ледяной водой.

      – Я в порядке, – заверяю я его, предвидя следующий вопрос. – Ты выпил совсем немного крови.

      – Нет, я выпил слишком много, – не соглашается он, говоря с выраженным британским акцентом, который порой раздражает, но чаще возбуждает меня. – Ты дрожишь.

      Я закатываю глаза и теперь уже сама покрываю поцелуями его мускулистое горло.

      – Я уверена, что моя дрожь вызвана не потерей крови.

      – В самом деле? Тогда чем?

      – Поцелуй меня, и я покажу тебе, – шепчу я, уткнувшись в него.

      – Покажи мне, и я поцелую тебя, – парирует он.

      – Я надеялась, что ты это скажешь. – Я царапаю зубами его подбородок, и теперь уже он прижимается ко мне.

      – Я люблю тебя, – шепчет он, уткнувшись лицом в мои волосы, и эти слова потрясают меня, словно электрический разряд, хотя и приятный.

      Быть может, когда-нибудь они станут для меня привычными. Уютными. Похожими на теплое одеяло, греющее сердце и душу. Но сейчас они как фейерверк, они взрываются в глубине моего сознания и потрясают меня до кончиков ногтей.

      – Я