За последней чертой. Александр Леонидович Аввакумов

этот список.

      Костин сразу обратил внимание, как побелело лицо Сивцова, а руки, лежавшие на его коленях, затряслись. Стараясь скрыть это, он положил одну кисть руки на другую.

      – Что-то с голосом твоим, Сивцов, почему я не слышу оправданий?

      Александр внимательно наблюдал за водителем генерала, следил за его реакцией. Он играл в открытую игру. Искушенный в подобных играх человек, легко бы понял эту игру, но Сивцова затрясло в прямом смысле этого слова.

      – Простите меня, товарищ подполковник. Больше подобного не повториться….

      – Не нужно меня уговаривать, я не девушка. Тебе грозит трибунал….

      На последнем слове, Сивцов, молча, сполз со стула и оказался на полу.

      «Слабоват, парень», – подумал Костин, наблюдая за водителем.

      Когда у того задергались веки глаз, Александр произнес:

      – Не бойся, Сивцов. Если бы я хотел упрятать тебя в тюрьму, ты бы давно уже был там. Ты это понял? Садись, бери ручку и пиши….

      – Что писать?

      Костин начал ему диктовать. Водитель писал, то и дело, облизывая свои губы предательски сухим языком. Когда тот закончил писать и поставил свою подпись в конце текста, Александр приступил к его инструктажу.

      ***

      Вечером Александру позвонили из приемной генерал-полковника Абакумова.

      – Подполковник Костин. Слушаю, – произнес он.

      – Это полковник Марков. Виктор Сергеевич просит вас прибыть в субботу к 14-00. Быть готовым к докладу.

      – Понял, товарищ полковник. Еще, какие будут указания?

      Услышав гудки отбоя, Костин положил трубку. Александр вышел из кабинета и направился в дежурную часть.

      – Мезенцев! Узнай, когда летит в Москву наш борт.

      Вернувшись в кабинет, Костин стал готовить документы. Он перебирал сводки наружного наблюдения, прослушки разговоров Кулика, Гордова, Рыбальченко, стараясь найти в них самое важное, то, для чего он прибыл в этот город на Волге. Взяв руки красный карандаш, он подчеркнул фразу, высказанную женой бывшего маршала, в беседе с домработницей:

      – Я, Валя, в войну жила хорошо, многие еле перебивались, а я жила по тем временам очень хорошо. Когда моего Григория «поперли» из маршалов, то есть разжаловали в генералы, я подумала, что это конец, что он никогда уже не поднимется, а он встал на ноги и снова все нормализовалось. Он у меня человек вспыльчивый, но отходит быстро. Думаю, если бы не его дружба с вождем, то его, наверняка, давно расстреляли. Расстреляли же генерала Павлова с другими генералами, а Григория он почему-то пощадил. Он ведь тоже был там, на Западном фронте, когда там была полная неразбериха, да и задача у него была помочь Павлову организовать надежную оборону. Выходит не помог Григорий Иванович Павлову, раз того расстреляли, что он не смог наладить управление войсками.

      Костин отложил в сторону сводку и взял в руки другую. Это была расшифровка разговора Кулика с командующим округом Гордовым. Он быстро пробежал по ней глазами и снова красным карандашом отметил в ней главное, что компрометировала Кулика.

      – Нужно срочно