Два мига для тебя. Кэтрин Полански

маленьком бассейне. Заросли вокруг фонтана были темны и тихи.

      На бортике фонтана горела свеча.

      Дарина бесшумно подошла ближе, огляделась. Просто свеча, без подсвечника, прикрепленная к мрамору несколькими каплями воска. И – никого, даже не слышно шороха, указывающего на чье-то присутствие. Дарина пожала плечами, села на бортик, опустила руки в воду, показавшуюся ледяной. Боже, как болит голова… Она зачерпнула воды и выпила глоток из ладоней. Заломило зубы.

      Она сняла маску и оплоснула лицо, на секунду задумалась, но все же решилась и вынула шпильки из прически. Волосы рассыпались по плечам.

      «Зачем я здесь? Что я здесь делаю?»

      «Домой. Домой».

      Свеча тихо зашипела: видимо, на нее попали брызги.

      «Все не так. Я не должна об этом думать, иначе я сойду с ума, а я должна улыбаться. Как я устала…»

      Все было плохо и бессмысленно. Она так устала, что не способна была любоваться луной, красотой фонтана, а глядя на влюбленных каменных лебедей, испытывала тоску – по тому, чего никогда не будет.

      …Вчера они говорили с Беатрис, и та обронила со смехом:

      – Заведи любовника, дорогая. Это не так и сложно, поверь. Иногда даже слишком легко. Тебе не составит труда соблазнить любого, кого только пожелаешь. Развлечешься, избавишься от тоски и скуки.

      – Я верна Эвану.

      – Милая, верность – это давно устаревшая добродетель. Сейчас супружеская измена не карается общественной моралью, наоборот – негласно ею поощряется. Если у тебя есть любовник, двое, трое – ты интересная и привлекательная женщина.

      – Двое?! Трое?!

      – И четверо, и пятеро, стоит тебе только пожелать. Только тогда уже могут и косо посмотреть. Из зависти.

      – Не хочу, Беа. Я предам себя и нарушу клятву, что давала перед алтарем. Когда я выходила замуж, то знала, на что шла, – и делала это раз и навсегда. Я не могу нарушать обещания, данные перед лицом Всевышнего.

      – Бог никогда не скучал настолько, чтобы заводить себе любовницу, милая.

      – Будь осторожней в выражениях, Беатрис. Не надо богохульствовать.

      …А может, Беа все-таки права, и Дарина чего-то не понимает в жизни.

      Гравий хрустнул под осторожными шагами, и, обернувшись, Дарина увидела на тропинке темный силуэт. Мужчина, высокий мужчина. Эван? Нет. Она поспешно схватила и надела маску, чтобы незнакомец не увидел темных кругов под глазами, ведь пудру она только что смыла, плеснув в лицо водой из фонтана. Никому не надо это видеть. Даже Эвану.

      Незнакомец остановился в нескольких шагах от нее.

      – Добрый вечер. – Она произнесла это почти спокойно и улыбнулась – своего рода визитная катрочка вежливости.

      Он ничего не ответил, преодолел разделяющее их расстояние и присел на бортик, по другую сторону от свечи. Лицо закрыто черной полумаской, и костюм темный. Носит траур? Нет, в трауре на маскарады не ходят.

      – Непохоже, – голос низкий, глуховатый.

      – Простите? – слегка опешила Дарина.

      – На