Государь Иван Третий. Юрий Торубаров

и нагрубил там великому князю.

      – Здрав будь, боярин, – приветствовала она его.

      – И ты, матушка боярыня, будь здрава. Что тя привело ко мне? – спросил он, пытливо глядя на нее.

      – Что остается мне, бабе, делать, коль вы, мужики, попрятались в норы, – ответила она зло.

      Ее губы плотно сжались.

      – Ты зря, матушка боярыня, так говоришь. Мы борьбы не оставляли. – Он затравленно посмотрел по сторонам. – Мы спросим с тех, кто орал за Москву, будь она неладна.

      – А… знаю. Они живут на Славкове и Никитиной улице, – ответила Марфа, явно желая, чтобы боярин исполнил свои слова.

      – Да, да, матушка, вот мы туда и наведуемся. Пущай все знают, как ратовать за Ивана. – Он говорил эти слова с напором, точно изменники были перед ним и он хотел выразить им свое презрение.

      – Вот, вот… правильно. Еще и бояр Полинарьиных не обойдите. Они особенно ратовали за московского. Ты кого берешь? – неожиданно спросила она.

      – Да… – замялся он.

      – Ты говори, я людей знаю. А спрашиваю, чтоб там у тя перебежчиков не было, – пояснила она.

      – А-а-а, – протянул он, – да Селезневых Матвея и Якова.

      – Знаю их. У них Иван казнил брата Василия вместе… – она тяжело вздохнула, – с моим Димитрием.

      – Андрея Телятева, Моисея Федорова, Афанасьева, – продолжил он.

      – Знаю и их. Все они потерпели от Ивашки, – презрительно закончила она.

      Ананьин не был пустобрехом. Вскоре послышались предсмертные крики, мольбы. Запылали дворы. Люди расплачивались за свою верность Москве. Но… было уже другое время. Жалобы посыпались в Москву. Они позвали Ивана в новый поход.

      Глава 6

      – Прошу к столу! – раздался звонкий, ироничный голос Софьи.

      – Идем! Идем!

      За обеденным столом вместо полумягких кресел стояли какие-то потертые стулья. На столе, в больших тарелках, – по рыбке, немного зелени и небольшая порция чечевицы, скудно политая маслом. А в середине, на блюде, что-то напоминало лепешку, посыпанную тонким слоем сыра.

      – Да-а-а, – Андрей протянул, подставляя сестре кресло, – видел бы это наш отец! – и глубоко вздохнул.

      – Скажи спасибо, что это есть, – проговорил Мануил. – Если бы не Софьюшкины вышивки, пальцы бы свои сосали, – закончил он, вонзая вилку в тощую рыбку.

      – Да, кстати, кому сегодня идти на рынок, Софьюшка? – Андрей повернулся к сестре. – Тебе вчера удалось закончить вышивку? – спросил он, запихивая в рот салатный лист.

      – Да. А идти тебе. – И она скосила на него глаза.

      – Хорошо, – отрешенно произнес он, проводя рукой по молоденькой бороденке, – только бы не получилось, как в прошлый раз.

      Тогда ему не удалось продать ни одного Софьиного рукоделия. На рынке была почему-то одна беднота. Они брали в руки изделия, любовались, вздыхали и… клали на место.

      – На все воля Божья, – философски заметила она, – но что дальше делать будем? – с тоской сказала Софья.

      – Я же говорил, надо уезжать