Шуттовская рота. Роберт Асприн

выправкой лейтенанта, полученной им в регулярной армии.

      – Да, лейтенант? В чем дело?

      Несмотря на прозвучавший вопрос, лейтенант продолжал идти по залу настоящим строевым шагом, четко выполняя повороты, словно на учебном плацу. Подойдя к командиру, он остановился перед ним, вытянулся по струнке, торжественно отдавая честь, и застыл в этом положении, так что Шутт, все еще недоумевая, вынужден был ответить тем же.

      – Сэр! Рота попросила меня обратиться к вам от их имени с жалобой… сэр!

      Пока он говорил, все легионеры молча поднялись со своих мест и попытались принять позу, напоминающую уставную стойку лейтенанта.

      Командир избегал смотреть в их сторону, пытаясь понять происходящее, хотя и был захвачен врасплох их действиями. Что бы здесь сейчас ни происходило, но единодушие, похоже, было общим. Что же, черт возьми, это могло значить?

      – Вольно, лейтенант… и остальные тоже. Ведь это всего лишь наша обычная встреча для обмена информацией. А теперь объясните же наконец, в чем дело?

      – Видите ли, сэр… рота не очень довольна формой, которой вы ее снабдили.

      – Понятно. Какой именно?

      – Всей, сэр. Нам кажется, ей недостает расцветки.

      – Расцветки?

      Шутт не смог удержаться, чтобы не посмотреть на собравшихся. Все до единого они усмехались, глядя на него.

      – Мне кажется, я не совсем правильно понял вас. Черный – официальный цвет формы всего Космического Легиона. И во всяком случае пока я не вижу никаких причин от него отказываться, даже если мы и получим одобрение от главной штаб-квартиры… в чем я лично очень сомневаюсь.

      – Мы не хотим отказываться от цвета нашей формы, сэр… а только просим разрешения чем-нибудь ее оживить. Ну, скажем…

      Лейтенант достал что-то из своего кармана и протянул Шутту.

      – …мы просим вашего разрешения, капитан, носить эту эмблему как отличительный знак нашей роты… сэр!

      Эмблема была ярко-красного цвета и по форме напоминала значок бубновой масти. На ней блестящими черными нитками была вышита голова, увенчанная залихватски сдвинутым набок шутовским колпаком с колокольчиком.

      Пока Шутт некоторое время изучал этот клочок материи, в комнате стояла напряженная тишина. Затем, все еще не уверенный в своей способности говорить, он повернул ее к себе липкой стороной и прилепил на рукав собственной формы. А затем медленно поднял руку, приветствуя роту.

      Все как один легионеры тотчас отсалютовали ему в ответ… а потом помещение взорвалось приветственными криками.

      – Как вам это нравится, капитан?

      – Это нарисовала лейтенант Рембрандт! Разве не прелесть?

      – Мы все принимали в этом участие… Окружив командира, легионеры тут же начали оживленно переговариваться, похлопывая друг друга по спине, прося приклеить эмблему на рукав формы. Та скорость, с которой этот процесс был реализован, подсказала командиру, что эмблемы были заготовлены заранее и каждый тщательно прятал их, пока им