Великий Ван. Николай Байков

умрудом юных побегов. По речным долинам и на склонах гор зацвели черемуха и яблоня.

      Белые колокольчики ландышей показались уже в темной чаще лесов.

      Чистый, как кристалл, горный воздух был напоен ароматом цветов и дыханием земли.

      Солнце склонялось к западу и длинные вечерние тени протянулись по склонам сопок.

      Гранитная вершина Татудинзы озолотилась яркими лучами заката и горела в глубине темно-синего неба.

      Дневная жизнь тайги постепенно замирала, уступая свое место ночи. Где-то в отдалении раздавался мелодичный, подобно звукам флейты, крик неизвестной птицы.

      На опушке темного кедровника, у самой земли, плавно и бесшумно мелькнула тень и взмыла кверху, к одинокому кедру, подымавшему свою гордую вершину над порослью болотной низины.

      Это мрачный обитатель горных лесов, отшельник филин, покинув свое убежище в расселинах скал, вылетел на охоту. Огромные круглые глаза его светились в темноте и заунывный крик «Кто такой!» – раздавался в тишине наступающей ночи.

      Как далекое эхо отзывался ему другой из глубины кедровника. «Я тут! Я тут!», и звуки эти, то приближаясь, то удаляясь, замирали вдали.

      Засыпающая тайга чуть слышно напевала свою колыбельную песню. Красноватый диск луны выглянул из-за зубчатого гребня ближайшего горного хребта и бросил свои бледно-желтые лучи в лесную чащу. Тени стали гуще и глубокие недра тайги, потеряв очертание, ушли в непроницаемую темноту ночи.

      Ночная жизнь вступила в свои права. Разнообразные звуки неслись изо всех уголков леса: то кричала неведомая птица, то трубил козел, то трещал кузнечик и пела цикада, то посвистывал бурундук, то шелестела листва под легким дуновением ветра.

      Но вот филин перестал кричать свое «пу-гу», замолк козел и притаился в зарослях актинидий вертлявый бурундук: на поляну, освещенную луной, вышел могучий, стройный зверь. Длинное упругое тело его, застыло, как изваяние, только самый кончик хвоста едва шевелился и слегка подрагивал. Морда зверя была обращена на лесную опушку и большие глаза пронизывали темноту, светясь зеленоватым фосфорическим светом.

      Судя по маленькой изящной голове и округлому животу – это была тигрица.

      Красновато-бурая шерсть на ее спине и боках отливала червонным золотом, а подгрудок и нижняя часть туловища блестели, как посеребренные.

      Постояв минуту в совершенной неподвижности, зверь поднял свою голову и взглянул на филина. Взгляды их встретились. Щелкнув клювом, пернатый хищник взмахнул своими широкими крыльями и, описав дугу, скрылся в глубине леса. Тигрица провожала его взглядом и, когда птица исчезла из виду, медленно двинулась вслед за ней через поляну. Все движения ее демонстрировали скрытую силу и мощь. Неслышно ступая своими бархатными лапами, зверь быстро и бесшумно двигался вперед, скользя среди сухого валежника и зарослей травы.

      Идя по тайге, тигрица прислушивалась к биению в ней новой жизни. Инстинкт материнства и сохранения рода побуждал ее искать скрытое и удобное логово, где можно спокойно вывести и уберечь будущее потомство от различных напастей, в виде дождя, холода, четвероногого или пернатого хищника и самого страшного врага всего живущего на земле – человека.

      В течение нескольких дней будущая мать осмотрела почти все известные ей места обширной горы Татудинзы и не смогла остановиться ни на одном: то ей казалось, что логово слишком открыто, то не защищено от ветра и дождя, то слишком сыро, то удалено от любимых охотничьих угодий. Долго пришлось ей ломать себе голову и решать самый важный вопрос, от которого зависела судьба ее потомства и, отчасти ее собственная жизнь.

      Наконец, поиски, тигрицы увенчались успехом. На одном из южных склонов Татудинзы, среди непроходимых зарослей аралий и виноградника, где гранитные скалы и утесы образовывали лабиринт из узких ущелий и проходов, под нависшей каменной глыбой располагалась неглубокая пещера. Солнце светило здесь целый день, а растения и каменные дебри обеспечивали безопасность от врагов. Горный ключ, бьющий внизу из камня, невдалеке от логова, мог утолить жажду. В ближайших отрогах горы, в дубняках, постоянно держались стада кабанов, давая обильную пищу. Двуногий хищник-человек никогда не заходил в эти горные трущобы.

      Так рассуждала наша тигрица, найдя себе удобное логово, где она проводила теперь целые дни, в ожидании появления на свет потомства.

      Каждую ночь отправлялась она на охоту в ближайшие дубняки, где легко добывала себе молодого кабана или свинку, и вволю насыщалась вкусным сочным мясом. По мере приближения времени появления на свет малышей, тигрица все реже и реже покидала свою пещеру. Движения ее стали более осторожными; при ходьбе она широко расставляла задние ноги и избегала прыжков даже во время охоты, зная, что это может повредить ее детенышам, которых она бережно носила и питала в своем теле.

      II. Рождение Вана

      За два дня до рождения маленьких, тигрица не выходила из своего логова и лежала на подстилке из сухой травы и листьев. Только рано утром рано и вечером она спускалась к ключу, весело журчавшему в расселине скалы, и утоляла жажду.

      На