Оплот добродетели. Карина Демина

казалось, что толстая эта женщина в принципе не способна молчать, что молчание каким-то образом разрывает ее изнутри, вынуждая распахивать накрашенный алой помадой рот. Она извергала слова, взмахивала руками, распространяя вонь духов и тела.

      – И я вас спрашиваю, кто кладет сырой кирранский орех в мясную начинку?! – возмущение ее было столь искренним и ярким, что Кахрай от души посочувствовал человеку, совершившему – кто бы мог подумать? – столь непростительную ошибку. – А вот это?

      Она ткнула вилкой в нечто небольшое, округлое и осклизлое, к чему Кахрай по доброй воле не притронулся бы.

      – Разве это похоже на диержские арборини?

      – Не знаю, – вынужден был признаться Кахрай, который понятия не имел, как именно должны выглядеть упомянутые арборини.

      – Я вам скажу! Они думают, что смогут обмануть нас! – Труди ткнула вилкой в шарик, но тот крутанулся, брызнув желтоватым соусом, более похожим на слизь куманского осьминога. – Это мировой заговор производителей полуфабрикатов!

      – Ужас какой, – сказала Шарлотта, наматывая на вилку что-то длинное и напоминающее волосы.

      – Именно. Вот вы когда-нибудь задумывались над тем, что едите? Насколько современная еда далека от исторических традиций?

      Тойтек прикрыл глаза.

      Он, медленно поглощавший белково-минеральный коктейль, был избавлен от необходимости поддерживать застольную беседу. И Кахрай от души ему завидовал.

      – Не представляю.

      – Вот! И никто не представляет! – Труди все-таки загнала комок теста в угол и с немалым наслаждением проткнула вилкой. Слегка встряхнула. Уставилась так, будто ожидала от несчастного арборини подвоха, но отправила-таки в рот. Алые губы раскрылись. И сомкнулись. Вытянулись. Дернулась щека. Глаза закатились. И Кахрай подумал, что, может, несчастная таки рухнет в обморок.

      Не повезло.

      – Ужасно, – произнесла Труди с чувством огромного внутреннего удовлетворения. – Они использовали мьельский шпинат вместо массажского и сливки растительные. А еще…

      Лотта беззвучно вздохнула.

      И отложила вилку.

      – Спасибо, – сказала она, поднимаясь. – Кажется, я уже сыта…

      – Напрасно, – Труди с необычайным вдохновением пережевывала оставшийся комок. – Ты ж десерт не пробовала.

      – Обойдусь.

      – И зря. Женщина должна есть. Когда женщина ест, она счастлива. А счастливая женщина радует окружающих!

      Судя по собственным объемам, Труди окружающих очень радовала.

      Кахрай тоже поднялся.

      – Мы вас проводим.

      – Спасибо, но…

      – Милочка, – Труди подвинула к себе следующую тарелку, – не отказывайтесь. Мужчины – существа пугливые, один раз откажете, в другой не рискнут предложить. А этот вроде ничего, крупный и ест много.

      – А это важно? – оживилась Шарлотта.

      – Конечно, – Труди смотрела с тем чувством собственного превосходства, которое со временем появляется у женщин опытных, не единожды столкнувшихся с несправедливостью мира и всецело познавших