Вавилон. Пламя. Ярослава Раскольникова

Дарири растерянно. – Вы вообще понимаете, что обсуждаете человеческую жизнь?

      Лилит фыркнула и посмотрела на нее насмешливо.

      – Ты тут правда, что ли, собралась взывать к моей совести, уважаемая чародейка? Проповеди наемнику читать? Это у тебя, по-моему, что-то не в порядке, раз тебе такие мысли в голову приходят.

      – Я не понимаю, – покачала головой Дарири. – И никогда не пойму, как можно так относиться к другим. Безжалостно, как к скоту, как к мусору…

      – Как профессионал, я готова пожать плечами и сказать, что это издержки работы. Как твоя подруга, я отвечу тебе следующее: нехер выкидывать детей на дорогу, как мусор, и бить их плетьми, как скот. Потому что дети это вспомнят, когда вырастут.

      Варац издал болезненный звук, и с любопытством посмотрел на Дарири, ожидая ее ответа.

      – И если мир обошелся с тобой плохо, надо обойтись с ним еще хуже? Уподобиться тем, кто над тобой издевался?

      – Не надо, – Лилит подняла голову, поглядывая на кроны деревьев. – Но это жутко выгодно. Всегда найдутся те, кто готов заплатить за то, что ты не обременен моралью и принципами. А мир – он просто мир, Дарь. Ему все равно, кто ты. Что делать, решаешь только ты сам. Но, что бы ты не делал, солнце каждое утро всходит на востоке.

      Дарири ничего не ответила. До самого вечера они почти не разговаривали; Лилит и Варац периодически обменивались наблюдениями и саркастическими замечаниями, Дарири же не обронила ни слова, лишь поглядывала на подругу красноречиво.

      Они разбили стоянку на берегу, неподалеку от каменного пляжа. После недолгих уговоров Варац согласился пойти рыбачить, а Лилит и Дарири углубились в лес, ища растопку. Лилит заговорила первой:

      – Дарь, тебе что-то известно об этой печати? Которую на меня наложили.

      Дарири нагнулась, поднимая несколько сухих веток, и положила их в подобранный подол платья.

      – Нет. Откуда? Я же не демонолог.

      Лилит длинно, задумчиво хмыкнула.

      – Верно. Идри тоже демонологию не очень уважал, вроде. По крайней мере уроков по ней у меня почти не было.

      – Ренегатское образование – это не академия, – кивнула Дарири.

      Лилит нагнулась, снуя взглядом по земле.

      – Отдать старику должное, базу он все равно старался дать. Про эксперименты Двольфиуса, например, мы с тобой обе читали.

      Дарири кашлянула, и слегка нервно убрала прядь за ухо. Лилит медленно повернула на нее голову.

      – Что такое?

      – Ничего. Ну, читали. Ты к чему вообще?

      Лилит подобрала пару толстых веток, и неторопливо распрямилась.

      – Да ни к чему. Я вот ясно помню, например, что все люди в его экспериментах, на кожу которых была наложена печать, пробыли без сознания несколько лун, а потом начинали сгнивать заживо. И умирали, так и не очнувшись.

      – Вроде так, – Дарири снова прокашлялась. – Вода есть?

      Лилит сняла с пояса флягу, и подала ей. Чародейка отпила. Лилит выдержала паузу.

      – Раз так, и ты об этом знаешь, – Лилит смотрела на Дарири, пристально