Хомопанк. Анастасия Владимировна Соколова

в Цикл рождения и смерти. Если Система решила, что кандидат не сможет найти себя в мире Сильных, она сообщает кандидату об Уходе, он… или она спускаются на подземный этаж, где роботы делают инъекцию, после которой ты больше не проснешься. Затем тебя хоронят в саду, где твое тело должно послужить земле для будущих поколений живых существ.

      Ролло несколько минут потрясенно молчал. Он сомневался, что правильно понял девушку, решил, что это должно быть какая-то ошибка.

      Но всё же решил уточнить:

      – Вас… убивают, хочешь сказать?

      – А смысл жить, если ты никому не нужен? Даже если бы нас отпускали за пределы Комплекса (что недопустимо) выжили бы мы там? О нас никто не заботится так, как это делает Система.

      Они помолчали.

      – Ты знаешь, кто мой клиент? – спросила Римма.

      – Знаю.

      – Расскажи. Кто это? Женщина? Мужчина?

      – Мужчина. Зовут… впрочем, будет лучше, если он сам представится. И будь спокойна, это очень приличный, воспитанный человек, хотя и беспокойный.

      – Беспокойный?

      – У него вечно душа не на месте. Когда он был женат, всё вроде бы было нормально, но после развода что-то в нем изменилось… И теперь он всё время что-то ищет. Не удивлен, что ему понадобился художник – твой клиент творческая натура.

      – Ему понравилась моя работа.

      – Я видел холст, – Ролло кивнул в сторону салона. – Покажешь?

      – Конечно, почему нет.

      Римма встала, прошла в салон, сняла с картины чехол – Ролло повернулся посмотреть.

      – Ого… – потрясенно выдохнул молодой человек.

      Несколько секунд Ролло внимательно разглядывал рисунок.

      – Это… Уход?

      – Да. Это Аргус – он ждал Ухода с самого рождения. Но в нем было какое-то особенное спокойствие, будто он пытался сказать, что человек не должен доказывать свое право на жизнь. Надо наслаждаться каждым мгновением, впитывать его, чувствовать.

      – И Система решила, что он бесполезный?

      – Можно и так сказать.

      – Это очень сильная, но страшная картина, Римма. Даже… тяжело смотреть. Теперь понимаю, почему он выбрал тебя.

      – Знаешь, я ведь презентовала эту картину на последнем отборе, а клиент посмеялся надо мной. Сказал, что никто не хочет видеть правду.

      – Я себя не очень хорошо чувствую, глядя на нее. Может, он это имел в виду?

      Римма убрала картину обратно в чехол, оставила в салоне, вернулась в кабину. В этот момент самолет ощутимо тряхнуло.

      – Мать всего! – вскрикнула Римма.

      – Кочка, – рассмеялся Ролло.

      Немного подумав, девушка произнесла:

      – Чудо, что я жива.

      – Хм?

      – Сколько там еще лететь?

      – Время есть – рассказывай.

      Когда-то Эдварду показалось логичным вернуться в город, в котором он родился, после смерти своего новорожденного сына: он скитался по свету достаточно, чтобы осмелиться взглянуть на дом, из окон которого, будучи ребенком, мальчик с удивлением разглядывал уставших, ослабленных Туманом, обреченных