Третья древняя, или И один в поле…. Борис Николаевич Григорьев

писать? В присутствии этого холодного и безразличного человека раскрывать свою душу? Ни за что! Чтобы он потом ехал на работу, читал его излияния Тине и похихикивал? Хорошо, если ограничится только насмешкой, а если поднимет вопрос принципиально? Мол, «Орфей» окончательно разложился морально и прочая, и прочая. Расскажут ещё обо всём Ольге, начнут мытарить по партийным собраниям, и всё закончится увольнением из особого резерва, а это для него равносильно смерти.

      Через пятнадцать минут письмо было готово. Он не помнит дословно, что написал тогда Тине, но кажется, оно получилось не очень-то тёплым и откровенно отдавало казёнщиной. По-другому оно и не могло быть написано. Главное, что от него требовалось – это помочь «Марте» восстановить связь с агентом. А Тина… Что ж Тина, видно уж им суждено больше никогда не встретиться.

      Он помнит, что состояние в момент написания письма у него было довольно сумбурное. В нём отразилось всё: и острая боль от потери любимого человека, и обида на службу, так неожиданно отозвавшую его из страны, и боязнь потерять работу и доверие руководства, и, конечно же, нежелание причинять лишнюю боль жене, перед которой он чувствовал себя виноватым.

      Теперь-то по этому поводу у него в груди возникли совсем другие ощущения, это благодаря им к его сердцу присосался спрут, взял его в мощные холодные тиски и не отпускает с того самого дня, когда ему почудился голос Тины у лесного пруда.

      …Электричка вплыла под дебаркадер Казанского вокзала, и он вместе с малочисленными пассажирами потрусил к станции метро. Дома никого не было, сын, как всегда, где-нибудь загулял, а впрочем, не исключалось, что уехал со строительным отрядом то ли на Алтай, то ли на Урал. Ну, точно: вот лежит его записка на кухонном столе: «Папа, меня не будет дома до сентября. Ты знаешь, где я буду. Если хочешь, напиши. Алёша». Далее следовал адрес строительного отряда института в Свердловской области.

      Ладно, это потом, утром, а сейчас…

      Сейчас спать.

      Утром он позвонил на работу.

      – Мне, пожалуйста, Глеба Борисовича.

      – А кто его спрашивает?

      – «Орфей».

      – Минуточку.

      Значит, его ещё помнят там, не совсем забыли, хотя, с тех пор как уволился, воспользовался данным ему номером раза два – не больше. Один раз звонил, чтобы выяснить недоразумение с переводом пенсии, а другой – по поводу справки для военкомата.

      – Глеб Борисович вышел в отставку и теперь его можно застать по домашнему телефону.

      – А у меня есть куратор?

      Снова пауза – теперь уже затяжная, но молодой голос всё-таки вновь появляется в трубке.

      – Извините, Иван Алексеевич, куратора как такового у вас пока нет, но вы всегда можете звонить по этому телефону. Меня зовут Аркадий. Аркадий Михайлович, – добавил голос для солидности.

      – А как позвонить Глебу Борисовичу?

      – Очень просто: 290-45-67.

      – Спасибо.

      – Рады помочь. Звоните. Как вы пожива… –