Укумал разжигает костер. Сибирские хроники. Григорий Зарубин

не ответил. О чем-то задумался крепко…

      – Прошка! А твой гость еще не уехал?!

      – С обеда собирается.

      – А ну-ка пошли…

      ***

      – Что по-немецки, означает: «реттет», иль: «риттет»?!

      – «Спасите», – ответил голландец Дик.

      ***

      – Ну, Федька! – Гаврилка Фирсов, освобожденный от холодного тяжелого железа, примерял сапоги. Гоготал радостно на весь лес, – ай да, Федька!!!

      Федор Зудилин чинно восседал в карете, считывал, – делил монеты. Соболью шубу отдал обратно немцу. В казацкой-то одежде сподручнее орудовать пистолями…

      – Может и мне в казаки записаться?! – Гаврилка заплясал вприсядку, быстро перебирая тощими ножонками в новой обувке.

      – Хорошее дело, главное – «прибыльное». Зубы-то на полку быстро сложишь. На! Твоя доля, – протянул увесистый мешок дружку, – эй! Просыпайся!

      Немец с трудом пошевелился, валяясь спьяну под скамейкой.

      – Это тебе, – Федька положил перед ним два рубля, – за двух лошадок. Слышишь? Езжай прямо. До Казачьего Лога.

      – Реттен ин…

      – Хватит тебе и одного коня. Доберешься с Богом.

      – Федька, а откудава слова-то такие знаешь – мудреные «охвицерские»?! – уже выпрягал своего жеребца из кареты Гаврилка, – я аж сам поверил, что ты «капитан»!

      – Сиживал в казематах прошлой весной, – Федор задрал чуток кафтан на спине, показывая крупные рубцы от пыток, – сам Князь «Кесарь» ручку приложил.

      – Поехали, что ля?!

      – Поехали…

      Часть вторая

      Вся наша жизнь – дорога. Кто-то легко и весело спускается к болоту, кто-то бредет задумчиво по песочку вдоль морского прибоя, а кто-то карабкается натруженно на самую высокую гору.

      Но каждый вправе сам выбирать свой путь…

      ***

      Пять лет спустя…

      – Укумал?! – Кучкаш пекла пироги на плоской железной сковороде, – совсем ты худой стал. Не кушаешь ничего. Капталы совсем прохудились. Отчего новые не носишь?

      Укумал в ответ только улыбался, с любовью подмечая каждое движение красивых рук жены у очага.

      – Укумал?! – Кучкаш застенчиво опустила ресницы.

      – Я скучаю по тебе. Хочу обнять крепко тебя!

      – И я скучаю, – изящная Кучкаш присела рядом, нежно прижалась к его плечу, – нельзя Укумал. Ты живой, я – мертвая.

      – Забери меня с собой.

      – Когда-нибудь. Еще не время…

      Укумал проснулся.

      Очаг давно потух…

      ***

      Комендант Москвы князь Матвей Петрович Гагарин пробудился отчего-то спозаранку. И еще не знал, потягиваясь сладко на перинах, что уже определен первым губернатором Сибирской губернии. Однако же слухи по Москве быстро идут…

      А Великий Государь, Царь и Великий Князь Петр Алексеевич Романов, всея Великая и Малыя и Белыя России Самодержец уж давненько на натруженных ногах. В Петербурге на строящейся Адмиралтейской верфи устроил «симпозиум». Тут же при всех развернул на бочке перед Яшкой Кириловым большую карту…

      – Построй