Императоры иллюзий. Сергей Лукьяненко

завтра, госпожа полковник, – сказал Кей.

      – До завтра.

      Дач нажал на спуск. Вспышка, вырвавшая из темноты спокойное, ждущее лицо старой женщины.

      – Доброго аТана, – отбрасывая сигарету, сказал Кей. Приподнял легкое тело, проверяя, не загорелось ли кресло. Нет, все было в порядке.

      Постель ему была приготовлена в той же комнате, что и четыре года назад. Дач уснул быстро, и в эту ночь ему ничего не снилось.

      Утром на балконе уже не оказалось трупа, а на площадке возле дома стоял прокатный флаер. Кей, вышедший в одних шортах из дома, с полчаса разминался под легким унылым дождем. Потом он услышал шаги.

      Ванда Каховски по-прежнему оставалась старухой. Лицо помолодело, впрочем, такой же эффект принесла бы и обычная косметика. Но в ее движениях больше не чувствовалось дряхлости. Лишь аккуратная, расчетливая точность и собранность. Даже легкая хромота, которой еще вчера не было, казалась нарочитой.

      Дачу неожиданно вспомнилось детство: цирк и старая пси-мутированная пантера, с которой осторожничал даже мршанец-дрессировщик.

      – Неприятное занятие – хоронить себя, – вместо приветствия сказала Ванда. Она была в глухом комбинезоне защитного цвета, с короткой штыковой лопаткой на поясе. – Печальное занятие. У меня есть одна аллейка, на ней всегда хорошие яблоки. Органика…

      Дач счел полезным промолчать.

      – Моя матрица снята в семьдесят. – Каховски прислонилась к дереву то ли в показной, то ли в настоящей усталости. – И не нынешние семьдесят, а те… двухвековой давности. Дерьмовая пища, дерганые нервы, облучения, травмы, частые роды. Вот и скриплю по десять – двадцать лет.

      – Вы в прекрасной форме.

      – Не думаю. Да, спасибо за выстрел. Очень аккуратно и быстро. Может быть, и смешно, но я до сих пор полагаю, что самоубийство – грех… – Каховски оторвалась от дерева, подошла к Кею. – Я уже кое-что проверила, кстати. Ты был тем лейтенантом с Хаарана. Но это так… штрихи к твоей откровенности. Вот если мои мальчики из электронной службы СИБ…

      Дач невольно вздрогнул.

      – Мои, Дач! Мои мальчики, где бы они ни служили. Так вот, если они подтвердят подлинность твоей беседы с алкарисом, тогда мы поговорим серьезно. Птички всегда чувствовали подвох, и если алкарис поверил тебе – значит, поверю и я.

8

      Крейсер ложился на курс. Часть истребителей уже ушла в прыжок, десяток, как приклеенные, висели вокруг, остальные перестраивались в авангардную группировку. Император был один в каюте – за огромным столом, перед серебристым зеркалом отключенного экрана. В бесформенном мешковатом халате, со слегка опухшим лицом, он ничуть не походил на «Владыку Эндории и Терры, покровителя колоний». Брезгливо морщась, он просматривал стопку донесений. В его руках девственно-чистые листы бумаги оживали, проступая мелкими строчками текста, исчезающего, едва он выпускал их. Иногда Император усмехался, ухитряясь, однако, не терять брезгливой гримасы.

      Компромат на планетарное руководство перестал забавлять Грея уже много десятилетий назад. Тогда это был оскал «темной стороны», вытащенный на свет агентами высочайшего