Доживем до понедельника. Ключ без права передачи. Наталья Долинина

меня, Николай! Честное слово… а? Могут, в конце концов, быть личные причины?

      И Николай Борисович сдался. Оттягивая узел галстука вниз, он выругался и крикнул:

      – Пиши свое заявление… Ступай в отпуск, в музей… в цирк! Куда угодно…

      Мельников, ссутулясь, вышел из кабинета – и увидел Наташу. Она сидела в маленькой полуприемной-полуканцелярии и ждала. Кого?

      Вслед за Мельниковым, еще ничего не успевшим сказать, вышел директор.

      – Вы ко мне?

      – Нет.

      Заинтригованный Николай Борисович перевел взгляд с Наташи на Мельникова и обратно. Как ни устал Эн Бэ от этих бурных прений, а все же отметил с удовольствием, что новая англичаночка, независимо даже от ее деловых качеств, украшает собой школу.

      Всем почему-то стало неловко.

      Эн Бэ вдруг достал из портфеля коробку шоколадных конфет, зубами (руки были заняты) развязал шелковый бантик на ней и галантно предложил:

      – Угощайтесь.

      Каждый из троих взял по конфете.

      Директор еще постоял в некоторой задумчивости, покрутил головой и поведал Наташе:

      – Честно говоря, жрать хочется! Всего доброго…

      А Мельникову показал кулак и ушел.

      – Пойдемте отсюда, – спокойно сказала Наташа и подала Илье Семеновичу его портфель, который она не забыла захватить и с неловкостью прятала за спиной. Из школы вышли молча. Ему надо было собраться с мыслями, а она не спешила расспрашивать, спасибо ей.

      Во дворе Мельников глубоко втянул в себя воздух и вслух порадовался:

      – А здорово, что нет дождя.

      Под дворовой аркой они опять увидели Николая Борисовича, которого держал за пуговицу человек в макинтоше и с планшеткой – видимо, прораб. Он что-то напористо толковал про подводку газа и убеждал директора пойти куда-то, чтобы лично убедиться в его, прораба, правоте.

      Мельников и Наташа прошли мимо них. Взглядом страждущим и завистливым проводил их Эн Бэ.

* * *

      В этот час в школе задерживались после уроков несколько человек из девятого «В».

      – Ребята, ну давайте же поговорим! – убеждала их изо всех сил комсорг Света Демидова. – Сыромятников, или выйди, или сядь по-человечески.

      Сыромятников сидел на парте верхом и, отбивая ритм на днище перевернутого стула, исполнял припев подхваченной где-то песенки:

      Бабка!

      Добра ты, но стара.

      Бабка!

      В утиль тебе пора!

      По науке строгой

      Создан белый свет.

      Бабка,

      ну, ей-богу,

      никакого Бога нет!

      Костя Батищев и Рита тихонько смеялись на предпоследней парте у окна. Он достал из портфеля человечка, сделанного из диодов и триодов, и заставлял его потешать Риту.

      Черевичкина ела свои бутерброды; Михейцев возился с протекающей авторучкой; Надя Огарышева и Генка сидели порознь, одинаково хмурые.

      – Ну что, мне больше всех надо, что ли? – отчаивалась Света. – Сами же кричали, что скучно, что никакой работы не ведем… Ну, предлагайте!

      – Записывай! – прокричал ей Костя. – Мероприятие первое: все идем к Надьке