Райский сад дьявола. Георгий Вайнер

нормальные смиренные прихожане.

      А Монька Веселый читал строки Великого Покаяния и с грустной усмешкой думал о том, что, наверное, нет греха, которого бы он не совершил, и сейчас, как и полагается в последнем слове, просил грозного судию простить его и помиловать:

      – «…За грех, который мы совершили пред Тобою по принуждению или по своей воле;

      И за грех, который мы совершили пред Тобою по черствости сердца;

      И за грех, который мы совершили пред Тобою дурным словом;

      За грех, который мы совершили пред Тобою распутством;

      За грех, который мы совершили пред Тобою лицемерием и обманом ближнего;

      За грех, который мы совершили пред Тобою в беспутном сборище нечестивых;

      И за грех, который мы совершили пред Тобою лживым раскаянием;

      За грех, который мы совершили пред Тобою неуважением к родителям и наставникам;

      За грех, который мы совершили пред Тобою насилием;

      За грех, который мы совершили пред Тобою сквернословием или злословием;

      За грех, который мы совершили пред Тобою дурным побуждением;

      И за все это, Господи, прости нас, извини нас, искупи нас…»

      Моньке было тяжело стоять так долго – остро болели искалеченные в детстве ноги. Он привык перемогаться, он считал боль непременной частью жизни и никогда ей не подчинялся. С того зимнего черного утра, не рассвета, а серого мрачного сблева ночи, сорок лет назад в Одессе, когда в их квартиру – две проходные хибары – в самом сердце Молдаванки, на Мясоедовской улице, стали ломиться менты. Собственно, они сначала не ломились, а звонили, стучали кулаками в дверь и кричали его отцу:

      – Семен! Открой дверь, мы знаем, что ты, падла, дома…

      – «…И за грех, который мы совершили пред Тобою мздоимством;

      За грех, который мы совершили пред Тобою гордыней и надменностью;

      За грех, который мы совершили пред Тобою в делах с ближним;

      За грех, который мы совершили пред Тобою злоречием уст;

      И за грех, который мы совершили пред Тобою дерзостью.

      И за все это, Господи, прости нас, извини нас, искупи нас…»

      …У отца, знаменитого фартового вора Семена Гутермана по кличке Еврей, было сумрачно-затравленное лицо. Он явился домой посреди ночи, не успел сбросить товар – завернутую в большой носовой платок огромную жменю драгоценностей. Колье, перстни, брошки, пылающий радугой бриллиантовый аграф, цепочки, серьги. Давно уже не выпадал Семену такой фарт! Давно, правда, так быстро не приходили менты трясти добро обратно.

      Мать, обморочно-бледная, молча показала отцу на раскрытую форточку, безмолвно шевельнулись губы:

      – Выкинь!..

      Семен Еврей усмехнулся:

      – Фира, сердце мое, ты думаешь, что там не стоит взвод вайзосов?

      – В унитаз, – шепнула Фира под грохот ударов в дверь.

      – На это у них шариков хватит – посмотреть, чем мы какаем, – пожал