Райский сад дьявола. Георгий Вайнер

и курить теперь можно только за деньги? – подпирала горло злоба.

      – Так полагается! Погаси сигарету или проваливай в бар…

      – В баре нет мест… Я жду очереди, – сипло сказал Хэнк.

      – Ты мне надоел, парень! Дождись свободного места и тогда пей, трахайся, кури чего хочешь. А сейчас брось сигарету, иначе я тебе шею сломаю…

      – Пошел ты к чертовой матери! Ты разговариваешь с офицером, вонючий бык!

      Полицейский засмеялся и отступил на шаг. Он был немного постарше Хэнка, лет тридцати. Но уже выпита за эти трудные полицейские годочки в курортном городе наливная цистерна пива «Будвайзер», съедены стада свиных отбивных, контейнеры гамбургеров с сыром вылетели в сортир, жареная картошка высилась за его толстой жопой Аппалачскими горами! Этот капитал жратвы, вложенный копом в радость безбедной жизни, дал отличный процент – проросли по загривку, по бокам, по бочечно-круглой спине, на необъятной заднице горы здорового светлого сала. У копа была простецкая деревенская морда с курносым пятачком, усеянным симпатичными веснушками.

      – На пол… – скомандовал он.

      – Что-о? – заорал Хэнк.

      И в тот же миг коп ударил его ногой в пах. Господи ты боже мой, какая мука!

      Хэнк обезумел от боли и страха, его охватил ужас, и это было непонятнее всего. Несколько лет подряд он взлетал на своей «вертушке», ясно понимая, что его через час могут разорвать зенитной ракетой, застрелить, сжечь в воздухе. Но не боялся.

      А тут его охватил панический ужас бессилия перед страшной и безнаказанной силой – гораздо хуже, чем было в плену, когда его пытал вьетконговский контрразведчик Вонг.

      Мир падал ему на голову, расшибая череп своими обломками. Ан нет – это коп ударил его, скрючившегося на корточках, кулаком по темени.

      Вокруг уже собиралась толпа, она возбужденно и одобрительно гудела.

      Хэнк упал на пол, и его вырвало на мраморную плиту.

      – Он совсем пьяный… – сказал кто-то из толпы сочувственно.

      – Или «травки» накурился крепко… – добавил другой размыслительно.

      А еще один заметил:

      – Смотри – парень с представлениями… Весь грязный, как чушка, а в лайковых перчатках…

      – Руки за спину! – крикнул коп, и Хэнк, не глядя, слышал бряканье «браслетов» в его руках.

      Животный ужас, невероятное страдание охватили Хэнка – это было сумасшествие, но он точно знал, что коп, надевая наручники, оторвет ему сейчас протез вместе с воспаленной культей.

      Ну-ну-ну! Он вспомнил побежденных в собачьих боях псов, которых развозили еще теплыми по харчевням.

      «Не возродятся! Не хочу! Меня сейчас отвезут на живодерню и скормят кусками каннибалам.

      Не возрожусь после этого!»

      Он медленно, со стоном перекатился на живот, левую руку с протезом в перчатке завел на спину, а правую сунул под ремень на животе, выхватил пистолет и, глядя с пола прямо в голубые добродушные глаза копа, выстрелил ему дважды в грудь – повыше нашивок за беспорочную службу,