Всё, что мы потеряли. Элис Келлен

внезапно, как будто накануне легла спать еще девочкой, а проснулась на следующее утро настоящей женщиной. Лея была высокой и худой, почти без изгибов, как палка. В мое отсутствие она тоже начала рисовать. Однажды, проходя через сад, я остановился перед мольбертом. Аккуратные линии и штрихи, которые, казалось, вибрировали от цвета. Меня охватила дрожь. Дуглас не мог такое нарисовать, там было что-то другое, что-то… что не поддавалось описанию.

      Лея появилась из задней двери дома.

      – Это ты нарисовала? – Я указал на картину.

      – Да. – Она несмело взглянула на меня. – Так себе.

      – Она идеальная. Она… другая.

      Я наклонил голову, чтобы посмотреть на картину под другим углом, впитывая детали, жизнь, которая пробивалась сквозь холст, смятение. Лея нарисовала окружающий пейзаж: изогнутые ветки деревьев, овальные листья и мощные стволы, но не просто отразила реальность, а исказила ее. Все элементы как будто перемешали в блендере в ее голове и снова выпустили наружу.

      Лея покраснела и встала перед картиной, скрестив на груди руки. Ее ангельское личико нахмурилось из-за моего укоризненного взгляда.

      – Прикалываешься.

      – Черт, нет, с чего ты решила?

      – Просто отец сказал нарисовать это. – Лея показала на деревья. – А я сделала это. Совсем не похоже. Я начала нормально, а потом… потом…

      – А потом нарисовала, как ты видишь.

      – Ты правда так думаешь?

      Я кивнул и улыбнулся ей.

      – И делай так всегда.

      В течение следующих месяцев каждый раз, когда я навещал родителей или Джонсов, я рассматривал последние работы Леи. Она была… самой собой. Удивительная, оригинальная манера, которой не коснулось ничье влияние, я узнал бы эти работы всегда и везде. Из рисунков Леи струился свет, и я не мог от них оторваться…

8Лея

      Я встала с кровати с тяжелым вздохом, когда Аксель постучал и сказал, что ужин готов. Вегетарианское тако остывало и выпускало пар на кофейном столике – доске для серфинга с четырьмя деревянными ножками. Не считая письменного стола с кучей хлама и старинного сундука, на котором стоял виниловый проигрыватель, это был единственный стол в его доме. Все здесь было пропитано личностью Акселя: мебель, несмотря на разные стили, сочеталась, порядок внутри хаоса, отражение его внутреннего света в маленьких вещах.

      Я завидовала ему: Аксель жил так расслабленно и беззаботно, здесь и сейчас, смотрел только вперед, не оглядывался.

      Я сидела на краешке дивана и ела в тишине.

      – В общем, завтра ты поедешь в школу на велике.

      Я кивнула.

      – Хочешь, подкину тебя на машине?

      Я покачала головой.

      – Ну ладно, как хочешь. – Аксель вздохнул. – Чаю?

      Я медленно подняла на него взгляд.

      – Чай? Сейчас?

      – Я всегда его пью на ночь.

      – Там же теин, – прошептала я.

      – А я даже и не замечаю.

      Аксель