Линия жизни. Ростислав Паров

16. Вопрос лишь в том, Гуарт, оставим ли мы твоего сына в живых, дадим ли ему править этими землями, и… – Зига опять сделал паузу, – и будет ли разрушен твой горячо любимый Каелан. Вот об этом, князь, мы с тобой потолковать можем.

      Выдвинув сей ультиматум, Зига уперся руками в колени и чуть наклонился вперед, словно нависая над старым князем.

      Хоть Гуарт и готовил себя к худшему, неизбежность близкой смерти вдруг испугала его. Строго говоря, он, конечно, мог избежать этого – забрать казну, забрать сына, жен и махнуть подальше, где мстительные марийцы его не достанут. Однако такое решение имело другие следствия: семья его теряла власть, положение, а Каелан приходилось оставить на волю судьбы.

      Гуарт же чувствовал, что он устал. То ли действительно утомила старость, то ли последние десять дней стресса слишком вымотали его, но это чувство усталости переполняло его. В связи с чем смерть не так уж сильно страшила князя. По крайней мере, не так сильно, как судьба его княжества и его сына.

      Пережив мимолетное потрясение, князь даже испытал некоторое облегчение. В отношении него самого все стало ясно, оставалось лишь выторговать лучшую долю для Мития (его сына) и жителей Каелана.

      Яна без интереса слушала их диалог, с трудом заставляя себя сосредоточиться на происходящем. Соглашения, рака, обмены, предательства – все это мало трогало девушку. Даже вид обреченного на смерть правителя не смог тронуть ее сердца.

      На тот момент другие люди, за исключением отца, Минга и Виры (дорогого учителя и лучшего из воинов), вообще не были ей симпатичны. А где нет симпатии, там мало места и для сопереживания.

      Внимание же ее привлек ранее упомянутый Митий. Он занимал крайнее правое от центра место, сильно нервничал, никак не находя себе места, то и дело пяля глаза на свою старую знакомую. Юноша не мог понять причины ее нахождения здесь, и это лишь добавляло ему беспокойства. Мысленно он молил богов, чтобы отец повернулся и он мог указать ему пальцем на девушку. Услышав же о неминуемой смерти отца, Митий в кровь закусил указательный палец правой руки.

      – Чего ты хочешь взамен? – деловито, уже совершенно успокоившись, спросил Гуарт.

      – Смотря за что, – улыбнулся глазами Зига.

      – За все, что ты сказал.

      – Если за все, то это будет десять тысяч золотом, две сотни лошадей, тридцать обозов зерна, пять сотен мечей и десять тюков соли.

      Князь усмехнулся. Требования Зиги были слишком высокими, что, впрочем, для начала торгов было объяснимо.

      – Сбавь, Зига, – холодно ответил князь, – цена непомерно высока.

      – Полагаешь, если мы войдем в Каелан, то возьмем меньше? – гаири нарочито высоко вскинул черные брови.

      – Не буду утверждать, Зига, но, скорее всего, да.

      – Вот как?! – усмехнулся мариец. – И это самый богатый город Корса?!

      – Посуди сам, Зига, если я вывезу казну, а люди разбегутся, что вам останется? Всякий хлам и упрямое дурачье, которое останется на годами насиженном месте, – князь развел ладони. – Ты, конечно же, будешь нас преследовать