Линия жизни. Ростислав Паров

отцовские свитки и, не найдя там ни капельки мудрости, что могла бы помочь ей в бою, постепенно и неумолимо начала терять понимание, что ей делать, зачем и как быть дальше.

      Девушка не забросила тренировки. Только если ранее они давали ей радость, то теперь лишь помогали убежать от этих неимоверно сложных мыслей и надвигающейся пустоты.

      Подлил масла в огонь и отец. Со смертью марийца он тоже задумался о будущем дочери и вдруг с совершенной ясностью осознал, что боевой подготовки в ее воспитании было слишком много, а всего остального – ужасно мало. Ведь великий правитель, коим он видел свою Яну, должен не только быть видным воином, но и обладать недюжинным умом, харизмой, ярким словом и благородными манерами. Все эти вещи он долго откладывал на потом, когда дочь подрастет, а в итоге, увлекшись боевыми успехами девушки, вовсе о них позабыл.

      Осознав это, Гит пробовал увлечь дочь политикой, редкими нарядами и изящными речами. Пробовал тщетно. Ни власть, ни мудрость, ни броские платья не могли завладеть той, что всю свою жизнь посвятила сражениям: она засыпала с мыслью о том, как драться лучше, просыпалась с ней и с ней же проводила почти весь свой день.

      Неизвестно, как бы все повернулось, если бы князь был в этом деле столь же аккуратен и ненавязчив, как ранее, когда чуть ли не в младенческом возрасте начал приобщать Яну к мечу. Однако сопротивление корсанских князей набирало силу, требовалось заниматься ополчением, переговорами, будущим сражением; все это слишком отвлекало князя, чтобы он был столь же хитер и деликатен.

      Вместо этого решив, что дочь уже вполне взросла, Гит выложил ей все напрямую, упирая на рациональные и, как ему казалось, неопровержимые доводы. И получил очевидный, но совершенно неожиданный для него ответ: дочь не хотела быть великим правителем, не хотела власти, богатств и, что самое удивительное для отца, не хотела славы. В горячке он довел дело до ссоры.

      Хотя у князя и были идеи, как повлиять на строптивую дочь, всем этим идеям не хватало действия: мешала военная кампания. Отложив сей вопрос до окончания войны, Гит предоставил дочь саму себе.

      Потеря учителя, цели, нарушение привычного хода жизни, непонимание отца, одиночество – все это сложилось в крепкую и глубокую хандру. Каждое утро, сверля взглядом белый потолок, Яна жалела, что проснулась и что надо прожить еще один тусклый день.

      Из всей этой беспросветной тоски Яне виделся лишь один выход – уехать. Неважно куда и зачем. Но эти стены, этот потолок, эти переживания – все хотелось оставить позади. Девушка давно собрала походные сумки и лишь искала удобного момента, чтобы попрощаться со все еще дорогим ей отцом.

      Более прочего тому мешало приближавшееся сражение с марийцами: Яна резонно полагала, что ее помощь в бою будет отцу не лишней. Да и сама мысль о сражении с марийцами – не знающими себе равных воинами – очень ее привлекала. Потому она временила с отъездом.

      Каково же было разочарование девушки, когда отец наотрез отказался взять ее на битву. Князь уже знал, как сильно влияют на него переживания за дочь, а потому очень хотел от них избавиться.