Не в масть. Зарисовки из жизни людей и собак. Николай Лейкин

старый халат с протертой на месте сиденья материей, из которой выглядывали клочья ваты. Нарядный шелковый халат, который ему в день свадьбы подарила жена, давно уже висел в шкафу.

      Катерина Петровна была в спальной, когда кухарка подала на стол обед. Порфирий Васильевич заглянул в спальную и сказал:

      – На стол подано. Идите суп разливать.

      Катерина Петровна сначала было не хотела идти к столу, но потом вспомнила, что она назло мужу заказала к обеду отварного поросенка и жареную курицу, и ей очень захотелось посмотреть, какую муж скорчит физиономию, когда все это подадут к столу, а потому она отправилась.

      Порфирий Васильевич, не дождавшись прихода жены, сам налил себе в тарелку супу и ел его. Катерина Петровна вошла в столовую, села к столу и тоже налила себе супу.

      – Отчего сегодня суп не куриный? – спросил он. – Разве курицы не будет?

      – Будет и курица, – отвечала она. – Я велела изжарить ее.

      – Зачем? Я ведь просил сварить ее, чтобы был куриный суп, а сама курица на второе блюдо.

      – А я не захотела этого.

      – Странно. Вот характер-то!

      Подали разварного поросенка на большом блюде. Порфирий Васильевич всплеснул руками.

      – Это что? Это еще что? – воскликнул он. – Боже мой! Третье блюдо! Целого поросенка на двоих! Да вы в уме, Катерина Петровна? Для чего вы это сделали?

      – Так хотела, – был ответ.

      – Так хотела! Да разве это можно, чтобы целого поросенка! И курица будет?

      – И жареная курица будет.

      – Ах, что это! Ну как тебе не совестно, ну как тебе не стыдно! Мы вовсе не так богаты, чтобы по будням три блюда есть.

      – Моя провизия. Отец эту провизию в подарок мне привез, так вам-то что же?

      – Но нельзя же, милая, так роскошничать чиновнику, живущему на маленькое жалованье. Положим, поросенок разварной не пропадет, мы его можем и завтра, и послезавтра холодным есть, но курица, курица… третье блюдо. Сегодня три блюда, завтра три блюда, наконец, привыкнешь к роскоши, и уж потом трудно будет отвыкать. А я сдуру зашел в булочную и купил на пятиалтынный пяток сладких пирожков, чтоб тебя потешить. Думал, что одна курица на два блюда, так хоть пирожки сладкие прибавить. А уж теперь нет. Теперь после твоего озорничества я эти пирожки спрячу до завтра. Ведь ты это из озорничества такой роскошный обед заказала? – спросил Порфирий Васильевич жену.

      – Так хотела, – послышался ответ, и Катерина Петровна, смотря прямо в лицо мужу, насмешливо улыбнулась.

      – Уберите курицу к завтраму. Я не хочу ее есть, – сказал он кухарке.

      – А я буду.

      Катерина Петровна отрезала у дареной курицы ногу и стала ее есть, хотя есть ей вовсе не хотелось.

      – Ведь ты назло, так и я буду делать все назло, – сказал муж и выскочил из-за стола.

      – Да вы и так мне все назло делаете, – сказала она ему вслед.

      Он отправился к себе в кабинет, она – в спальную.

      «В восемь часов пойду Мохнатова разыскивать, – мысленно сказала себе Катерина Петровна. – В девятом