Закон семьи. Анне Штерн

быстро оповестить ее не смогут. Так что ближайшие вечера она была намерена провести дома.

      – А что тебе по вкусу? – спросил жующий Карл.

      В этом вопросе Хульде послышался упрек.

      – Не имею понятия, Карл, – призналась она. – Ты знаешь, я так редко выхожу в свет, разве что в кино. Я сто лет не бывала на концертах и не посещала выставок. – Она посмотрела на него. – Ты считаешь меня невеждой?

      – Да, – сказал Карл, но Хульда увидела, что его глаза смеются. – Но ты как-никак моя невежда.

      Ну ладно, с натяжкой такое можно позволить, решила Хульда, хотя собственническое слово «моя» резануло ей слух.

      – А твой отец, кажется, художник? Разве он не устраивает выставок? – спросил Карл, и сердце Хульды сжалось. Она неохотно вспоминала отца, который бросил ее с матерью, когда она была еще совсем ребенком. Мать так и не оправилась от этого удара. Спустя годы она скончалась от передозировки обезболивающего средства, дозу которого рассчитали неправильно, но Хульда и по сей день не верила в несчастный случай.

      – Да, – сказала она, – он везде выставляет свои картины: у Гурлита, в Академии, в Национальной галерее – я должна просто собраться и сходить все это посмотреть, ты прав. Но между нами не все так просто.

      – А по-другому и быть не может, – кольнул Карл, – особенно когда речь идет о тебе, Хульда Гольд.

      – Спасибо за комплимент, – вот теперь Хульда обиделась, – взаимно!

      Они посмотрели друг на друга, и Хульда долю секунды была уверена, что сейчас разгорится ссора, одна из тех, какие часто возникали между ними, на пустом месте, с обидными укорами и болезненными колкостями. Как бы они ни любили друг друга, им не хватало взаимного доверия. Они не могли поверить, что желают друг другу лишь добра, и выискивали слабые места собеседника, чтобы сделать ему как можно больнее – и защитить таким образом себя.

      Однако Карл рассмеялся, и напряженность пропала.

      От его смеха Хульде всегда становилось очень хорошо, и ей казалось, что весь мир смеялся вместе с ним. Когда же Карл мрачнел, то мрачнел и весь мир вокруг Хульды.

      – Задира, – сказал Карл, беря второй бутерброд. Это прозвучало ласково, и Хульда, сделав глубокий вдох и успокоившись, тоже взяла и съела еще один бутерброд. Затем она вспомнила, что хотела спросить о работе.

      – Что там с «Красной крепостью»[12]?

      – Пока стоит, – коротко бросил Карл.

      – Над чем ты сейчас работаешь? Я тебя почти не вижу.

      Его глаза потемнели:

      – Ты знаешь, что мне запрещено об этом говорить.

      – Да-да, без подробностей, но в общих чертах? Убийство? Ограбление? Организованная преступность?

      Он нахмурился и уставился на столешницу:

      – К сожалению, нам мало что известно. В этом деле мы всё еще находимся в полном неведении. Фабрициус конечно же считает, что давно нашел нить Ариадны, ведущую к разгадке: он мнит себя гениальным сыщиком. Но на этот раз он ошибается.

      – Но ведь

12

Так в описываемое время называлось место работы Карла – берлинское управление полиции.